Але, в пестрой шапке! Реальный маньяк и остальные истории
Отлично постоянно оставаться юный, чтоб
все женщиной называли. Алексей Венецианов.
Фермерская женщина с теленком.
Конец 1820-х. ГТГ, М.
Лены красивые
Когда я была совершенно малая, мне весьма хотелось быть Леночкой. Лен вокруг было много, все как на подбор прекрасные и уверенные внутри себя девченки, а Маша была одна я – и в саду, и в школе. Не считая того, с «Ленкой» рифмовалась какая-то полностью невинная «пенка», может, даже от вишневого варенья, а с Машкой – сами понимаете что рифмовалось. В детском саду меня это весьма расстраивало. Потому я считала себя несправедливо обиженной судьбой и даже нередко называлась чужим именованием – так оно мне нравилось. В один прекрасный момент эта невинная детская шалость чуток не сыграла со мной злую шуточку: отдыхали мы с матерью у озера в Тропареве, сравнимо неподалеку от нашего тогдашнего дома. Мать моя не могла прожить без общения ни минутки, потому она безпрерывно общалась, а мы с незнакомой девченкой наладились возиться в песке. Здесь какая-то тетенька меня и спрашивает:
– Тебя как зовут, девченка?
А я ей:
– Леночка.
Пока матери болтают, возникает, как я сейчас понимаю, реальный маньяк и спрашивает хорошим голосом:
– Девченки-девочки, желаете, я для вас птичек и рыбок покажу?
– Желаем.
– Тогда пойдемте со мной, они у меня в машине.
И мы пошли, девченки, – вправду, в конце аллейки стоит машинка, и мы к ней идем. Прилично уже прошли. Здесь какая-то дама подбегает к моей маме и испуганно орет:
– Вашу Леночку уводят, вашу Леночку уводят!
А мать от нее отмахивается:
– Какую Леночку, нет у меня никакой Леночки, вы, гражданочка, что-то путаете.
Та дама, спасибо ей, все не отстает:
– Леночку вашу, Леночку!
В конце концов пришлось болтливым мамам обернуться. Глядь, а девочек-то и впрямь увели. Мужчина, увидев массу разгневанных дам, несущихся по аллее, стремительно сделал ноги в направлении собственных «жигулей» с птичками и рыбками, а мне здорово попало: и по факту ухода, и за то, что назвалась чужим именованием. С того времени я больше никогда так не делала и равномерно закончила желать стать Леночкой. Позже я еще чуток подросла, закончила школу и обзавелась – нет, не новеньким именованием, а близкой подругой Еленой, да не одной – здесь, я считаю, мне снова весьма подфартило. А прекрасные и умные Елены повырастали и сделались красивыми Ленами.
Женщина, дама, гражданочка
Походила по присутственным местам и иным магазинам, набрала целую корзину воззваний. 2-ух «дам», «гражданочку» и еще одну «даму» (не считается, поэтому что сбоку и совершенно неправда). Одно «эй!» от какого-то прилизанного менеджера в каре: «Эй, скажите, как проехать в детскую больницу?» Желала было ответить: «Я не эй», но увидела в машине малыша, передумала и поведала, как повернуть к больнице.
Одно «але, в пестрой шапке» – от развеселой санитарки-уборщицы в той же детской больнице (пока я озадаченно изучала картину на дисплее, пытаясь записать малыша к доктору, подкралась сзаду со шваброй, рявкнула практически в самое ухо и с наслаждением следила произведенный эффект).
И, в конце концов, зашла в магазин – как постоянно, за одной луковкой, – набрала целую корзину товаров и в очереди в кассу услышала от юноши восточной внешности, прижимного к груди две бутылочки колы: «Почетаемая, вы меня не пропустите, пожалуйста?» Пропущу, пропущу с наслаждением. Поэтому что я хорошая, ну и совершенно: «почетаемая» звучит намного лучше, чем русское «дама», зощенковское «гражданочка», наглое «эй!» либо веселое «але, в пестрой шапке». Разве что лишь «женщина» будет лучше «почетаемой». Ну и та ужаснее. Поэтому что неправда.
А быть Леной Прелестной – еще лучше.
Кадр из кинофильма «Троя». 2004
Кукуруза
Бабушка приезжает в гости – навестить внуков.
– Вот, это для вас – кукуруза.
– Спасибо! А для чего нам кукуруза?
– Просто мне она не нужна – дед не ту банку открыл. Я повелела горошек, а он сослепу открыл кукурузу. А ты, может, салат сделаешь: для себя и ребятам.
– Какой бы салат?
– Ну, рыбный.
– Не станут есть.
– Тогда с крабовыми палочками. Пойдет?
– Пойдет.
Поставила кукурузу в холодильник. С того времени покой и сон покинули меня.
– Алло, ты про кукурузу не забыла? А то ведь она испортится!
– Не забыла.
– Алло, ты про кукурузу…
Не выдержала, пошла в магазин, купила крабовое мясо. Положила в холодильник. На последующий денек пошла в магазин, купила майонез, положила в холодильник. На последующий денек… Глядь, а кукуруза испортилась. Жаль. Прозевала кукурузу. Бабушке не буду гласить, потихоньку куплю новейшую.
На последующий денек пошла в магазин, купила новейшую кукурузу. Открыла банку, выковыряла в миску. Сварила яичка – какой салат без яиц! Полезла в холодильник. Глядь – кто-то съел крабовое мясо. (Я не знал, что оно для салата, а задумывался, просто так лежит.) Убрала кукурузу в холодильник.
На последующий денек пошла в магазин за крабовым мясом. Крабовое мясо в магазине кончилось. Кто-то съел сваренные для салата яичка. (Я не знал, что они для салата, а задумывался, просто так лежат.)
На последующий денек поехала на работу, по дороге купила крабовый рулет. Приехала домой, а кукуруза… верно, кукуруза испортилась. Завтра пойду за кукурузой. И за яичками. По другому крабовый рулет испортится.
Кеды на толстой подошве
Поехала в поликлинику на иной конец городка, надела такие, вроде тапок, на плоской подошве. Это я плохо пошевелила мозгами. Тащусь вспять по жаре – ноги болят, сил нет никаких. А в метро, в переходе, много палаток, и в одной продается обувное изделие: промаркированное как «кеды», но на толстой подошве. И за 600 рублей. Вползаю и говорю: дайте кеды примерить. А то так горячо и ноги болят, что даже пить охото и переночевать негде.
Продавщица отвечает: «Ой! Я для вас на данный момент собственный табурет дам. И ложечку – погодите, не эту ложечку, а вот эту, длинноватую, чтоб не нагибаться, раз ноги болят.
Ну что? Ну как? Легче? Может, еще какие отдать померить? Ну естественно, можно прогуляться! Можно даже вон туда выйти и прогуляться. Давайте-давайте, не стесняйтесь! Ну естественно, можно прямо в их пойти! О чем речь! Я для вас на данный момент в пакетик ваши тапочки положу, в каких вы пришли. Да не нагибайтесь, раз у вас болит, я сама положу. А с ручками пакетик отдать? Рукзак? Ну, снимайте ваш рукзак, кладите, чтоб в руках не нести. Да чего же там неловко – все комфортно! Я здесь на стуле сижу, а вы видно, что издалека шли. Запыхались. А я на стуле сижу. И у нас прохладно – в переходе у нас отлично! Не то что там, на улице, – жара какой денек, вся травка повысохла. Да не вставайте, я для вас терминал принесу – мне не тяжело. На здоровьичко! На здоровьичко! Носите на здоровьичко! Да ничего я не неплохой – обыденный человек. Как все».
Все это время из примыкающего павильона доносится (весьма звучно): «Дама, я для вас произнесла! Дама, русским языком… Дама, нет! Нет, дама, нет. Я же произнесла. Здесь все написано! Не видите – наденьте очки! Нет, у меня нет пакета безвозмездно! Нет, не даю. Да, прямо так. Дама, я же произнесла! 100 раз…»
К моей, смиренной и с ямочками по всему периметру, вваливается дебелая из примыкающего павильона – и с ходу: «Ой, у тебя здесь посиживают? (Смотря на меня.) Ой, не могу я так! Окаянный переход! Денек окаянный! Выручки никакой, жара, духота, клиент не идет! Не идет клиент – и все! Который денек. А у тебя как? Есть выручка? Есть? Колдуешь, Петровна, не по другому. А то бы откуда у тебя выручка?!»
Источник: