Берлинале-2021: румынский режиссер снял и порно, и задористо
«Неудачливый трах, либо Сумасшедшее порно» – самый удалой кинофильм конкурсной программки Берлинале-2021, и не только лишь из-за наименования. Кадр из кинофильма
Румынский «Неудачливый трах, либо Сумасшедшее порно», снятый владельцем «Серебряного медведя» за режиссуру («Браво!» 2015 года) и победителем фестиваля в Карловых Варах в 2018 году («Мне плевать, если мы войдем в историю как варвары»), – пожалуй, самый удалой кинофильм конкурсной программки Берлинале-2021. И не только лишь из-за наименования. Оно стопроцентно оправдано не наименее провокационным, комедийным, заполненным смыслами и актуальным сюжетом на тему двойных эталонов, пандемии и границ интимности в цифровую эру. В Рф, где картину, будем надежды, покажут хотя бы на ММКФ, она, как и практически все румынское кино крайних лет, смотрится как родная.
К огорчению, возникновение в каком-либо российском кинофильме такового начала, как в «Неудачливом трахе», – нечто из области фантастики. На дисплее пара занимается сексом: на даме маска зайчика, у мужчины в руках камера, оба они подстегивают друг дружку запятанными словечками, время от времени прерываемыми воззванием героини к кому-то за дверью (судя по всему, там ее мама, присматривающая за ее ребенком). Все – от минета до ударов плеткой по ягодицам и фактически секса с проникновением – показано без купюр. Позже выяснится, что запись эту сделали для личного использования школьная учительница Эми (Катя Паскариу) и ее супруг, но видео каким-то образом попало на порносайт, откуда распространилось по Сети и дошло до учеников, их родителей и всего педсостава. Сейчас Эми ожидает публичное судилище, на котором будут принимать решение о ее будущем в качестве педагога.
Кинофильм Раду Жуде традиционно разбит на три акта, не попросту не схожих один на иной, но даже вступающих в некоторый стилистический и зрительный конфликт, рождая тем не наименее очень цельное и глубочайшее выражение. Всю первую часть – не считая порно-пролога – основная героиня идет по городку, занимаясь некими бытовыми делами и нервничая, судя по клочкам ее дискуссий с мамой и супругом, по поводу грядущего собрания в школе. Камера смотрит за Эми, но, выхватив ее на несколько секунд из толпы и проводив до поворота либо перекрестка, задерживает «взор» на вывеске, мусорном баке, дорожном знаке, билборде. Невеселый, мертвенный и безвкусный городской пейзаж контрастирует с исходными кадрами кинофильма, но в то же время вторит им в такой документальной фиксации реальности. За, может быть, постановочным, но выглядящем полностью несимулированным экранным сексом следует вереница уличных наблюдений, в одном из которых – на рынке – на камеру, к примеру, с ругательствами набрасывается бабулька, как будто бы совершенно не подставная.
2-ая часть и совсем неигровая – такой словарь с видеоиллюстрациями, необходимыми для осознания нынешнего денька и кинофильма Жуде определениями. Расшифровка всякого иронически (а еще – цинично и грустно) противоречит показанному на дисплее. За счастливыми картинами домашней жизни, юношества, праздничков и иных «скреп» скрываются статистика домашнего насилия, подтверждения милитаризации общества и историческая хроника зверств и безобразий. Доходит дело и до определения кино: его Жуде ассоциирует с натертым до блеска щитом Персея, а действительность – с Медузой Горгоной. Лишь смотря в отражение, герой сумел отрубить чудовищу голову, не окаменев, так и синематограф – такое отражение бытия, позволяющее поглядеть на мир вокруг, не остолбенев от кошмара. Киноленты самого Жуде, замудренные с точки формы, абсурдистские, экспериментальные, разбойнические, но бьющие по болевым точкам и раз за разом, так сказать, посыпающие раны солью, этому истолкованию соответствуют в особенности. Смотрящий да увидит.
Вообщем, посмотревшие хоум-видео учительницы Эми, по сюжету символично преподающей историю, коллеги готовы усмотреть в нем все что угодно, не считая правды. Видео, в каком, на самом деле, нет ничего, не считая согласованного выражения любовных эмоций друг к другу двоих взрослых (да к тому же женатых) людей, на «партсобрании» в школе интерпретируют и как детское порно (поэтому что глядят детки!), и даже как сионистский комплот. Доходя до бреда в дискуссиях в 3-ем акте кинофильма, оскорбляя Эми и не раз пересматривая ролик всем скопом, действующие лица криводушно соблюдают дистанцию и не снимают маски – на дворе эпидемия, правила есть правила. Эту часть повествования Жуде превращает в откровенный фарс, который, но, не кажется таковым уж умопомрачительным – и у нас учительниц осуждают и отстраняют от работы за фото в соцсетях. Мораль – не средневековая, а такая кондовая, русская – наталкивается на правила новейшего мира, в каком веб стирает границы, запреты и условности. Так что и заявления негодующей толпы, и аргументы героини – а что это ваши детки делают на взрослых веб-сайтах? – звучат неубедительно. А поточнее, внушительно с той точки зрения, что раз поглядеть можно все и всем, то и созодать тоже. Разветвляя конец на три варианта финала линчевания Эми, Раду Жуде оставляет его открытым, завершая картину до хохота сюрреалистической сценой – и конкретно тут его натертый щит синематографа как будто бы очень буквально отражает весь печальный сюр настоящей жизни.
Источник: