Философия как скорая помощь
Игорь Обросов. Жертвы ГУЛАГа. 2001. Репродукция РИА Анонсы
Под воздействием огромного количества событий юношества, посреди которых первым было непрерывное, с 4 лет, чтение, также юношеские размышления на тему «Как жить?», сложилось во мне приблизительно к 20 годам смутное, но все-же представление о философии. Это таковой стиль жизни и мысли, который просит от индивидума независимости от средств, власти и господствующих воззрений.
Не мне судить, как удалось воплотить в жизнь юношеское убеждение. Во всех научных работах я пробовал отходить от имеющихся в данном месте и времени валютных мешков, власти, бюрократического аппарата страны и идеологий.
Не наименее критически я постоянно относился к шаблонам массового сознания и проф поведения в сфере публичных наук, включая огромное количество русских и постсоветских интеллектуально-политических мод – от «научно-технического прогресса», «развитого социализма» и «социалистического вида жизни» до «модернизации» и «государственной идентичности».
Заниматься схожими неуввязками я постоянно брезгал, так как они вырабатываются лицами и группами, которых со студенческой скамьи называю холуями и хуторянами.
Холуями – так как данные группы настроены сервильно в отношении средств, власти, идеологий. Хуторянами – так как сложившиеся в критериях данного места и времени происшествия и дела воспринимаются данными группами некритически.
Меня же постоянно заинтересовывали люди, которые сопротивляются «сложившимся обыкновениям». К ним относится не так давно ушедший из жизни Валерий Александрович Подорога. Часть его духовного наследия я желал бы обсудить на публике.
Что такое политика мысли
Русская ассоциация политической науки издавна дискуссирует делему профессионализма в политической науке. Обычные ученые установили: в Рф до сего времени преобладают сервильные политологи. Как обстоят дела в философии и остальных гуманитарных науках?
Валерий Александрович Подорога сделал теорию для ответа на вопросец. Он обрисовал ситуацию в русском обществе и философии. Зафиксировал недоступность гуманитарного познания из-за его принадлежности к группам воздействия в политике, экономике, истории. В протяжении крайних 20 лет идет процесс моральной и умственной деградации муниципальных институтов. Причина – в блокировке властью критически осмысленного познания, пропаганде ограниченных концепций и геополитических идеологий.
Для полемики со сложившимся положением вещей Подорога предлагал развести определения «политика» и «политическое». «Политика» принадлежит словарю политических наук и обрисовывает автохтонные представления о власти, транс- либо геополитику партий, институтов, вождей-автократов и групп.
«Политическое» – это личностное познание, которое не переводится в групповую и коллективную собственность.
В итоге анализа трудов Сергея Эйзенштейна, Мишеля Фуко, Марселя Пруста, Франца Кафки, Жору Щедровицкого, Мераба Мамардашвили, Алксандра Солженицына, Варлама Шаламова Валерий Александрович Подорога так объясняет роль личного познания: «Политическое – это сингулярное, не постоянное, личное, не коллективное, лишнее, не достаточное. Оно принадлежит только свободно изменяющемуся обществу, отдельным его акторам, не связанным меж собой едиными целями, идеологией, волей к власти… Это общество не существует компактно в настоящем пространственно-временном и культурном локусе, оно виртуально, повсевременно изменяется, накапливается вокруг возникающего очага личного познания. Отсюда и стратегия политического как особой, может быть, даже неповторимой, другими словами личной, формы познания».
По другому говоря, целая ленинская и схожие с ней традиции осознания политики как дела миллионов нашим исследователем отвергаются.
Политика философии – это свободное действие субъекта, осуществляющего критичную функцию в обществе на базе проф компетенции. Философия обязана быть политикой правды. У философии нет собственного опытнейшего познания. Ее цель – критически перерабатывать другой опыт. На переходе меж другим опытом и идеей возникает политика философии. Политическое – это метод выживания философии в современной мировой культуре.
В Европе есть противостояние и равенство культур мысли, в том числе меж восточным и западным марксизмом. В Рф нужно учесть значение ужасной силы отрицания, «которой наделила нашу русскую традицию мысли наша собственная История». В сегодняшней Рф процветает смесь самоуничижения, юродивости и раболепия, которая превращает Запад в нескончаемого неприятеля.
Для критики данных шаблонов Подорога дает периодизацию опыта философии в Рф в протяжении всего ХХ века.
Он выделяет три периода:
– с начала 1890-х по 1923 год – начало институционализации и культурного признания философии в Рф;
– с конца 1920-х до середины 1980-х годов – время становления марксистско-ленинской идеологии до ее разложения еще ранее распада страны;
– с 1986 года по истинное время – переходно-восстановительно-завершающий период.
Он делится на три отрезка: 1-ый (1986–1993) заканчивается нарушением Конституции – расстрелом Белоснежного дома; 2-ой (1994–2000) – самый депрессивный;
3-ий начался в 2000 году и продолжается до сего времени. Возникают признаки улучшения жизни, но власть без стеснения переносит их на собственный счет. За стабилизацию общество платит огромным расслоением и неравенством. Длится захват властью принципиальных позиций в массмедиа, усиление вертикали власти, возникает даже некоторое политическое самодержавие. Коррупция свидетельствует о принятии решений в псевдокапиталистическом стиле.
Тоталитарная пауза – это серьезно
Чуть власть закончила быть идеологическим и политическим оппонентом, распалась система прежних ценностей и проф установок. Совместно с ней упала вся русская философско-идеологическая культура. Сейчас любой гуманитарий предоставлен себе. Он стал волен так, что ему даже не постоянно платят за труд.
Философия получает свободу, но не готова к ней и защищается от нее уходом в специализацию. Возросла потребность в ангажированном философском знании. Гуманитарное познание пока не способно понять свою политическую цель, лишено «воли к власти». «И до того времени, пока прислуживает новейшей чиновничьей бизнес-корпорации, политикам и отдельным императивным группировкам, ожидает от их признания и подаяний – оно будет ограничено все той же вспомогательной функцией».
Философия – база переоценки всех комплексов мыслях, традиций, линий преемственности, эффективности новейших и старенькых способов, методик и техник аналитической работы. Переоценка подразумевает детализированный анализ русского периода. Русский период – это культурный разрыв, 70-летнее выпадение из мировой истории. Нужно проанализировать все его последствия. Сегодняшние русские беспамятство и ностальгия – признаки рабского сознания.
Подорога именует разрыв тоталитарной паузой – режимом умолчания о происходящем. Разрыв меж событийным временем евро человека и временем российскей культуры неискореним, даже когда он «сглаживается и не чувствуется настолько катастрофически».
Подорога дает осознавать советскую историю как трибунал над прошедшим и отказ от него. Нужно стереть прошедшее ради грядущего: «Выдержать шок Прошедшего, не давая ему вторгнуться в Будущее».
В тоталитарной паузе время определялось на базе тоталитарного господства. Контроль над временем мыслился как контроль над событиями. ГУЛАГ был остовом для внутреннего времени тоталитарной системы. В нем выражена мысль вполне управляемого времени, из которого исключено экзистенциальное время.
Граффити-портрет поэта, бывшего
политзаключенного Варлама Шаламова
на одном из домов Москвы.
Фото агентства «Москва»
Потому основным предметом рефлексии обязана стать мысль Освенцима и ГУЛАГа как абсолютного зла. Философия в том виде, в котором она сформировалась в русское время, была протестна и аполитична. Политика представлялась ей как неверная практика. От нее необходимо было уклоняться, чтоб сохранить верность познанию и надежду на другие способности. На выходе из тоталитарной паузы (крайние 30 лет) философия не сталкивалась с первичностью опыта. Такой «самый решительный вызов, какой время кидает догматическому мировоззрению и привычке к «уклонению», культуре «незапятнанного познания», в чем длительное время скрывалась жива идея, не смея высунуться… Философия оказалась неготовой взять на себя ответственность за «познание», приобретенное в конструктивно новейшей ситуации. Наиболее того, попробовала отрешиться от новейшего опыта, не увидеть его. Философствование сделалось практикой мысли, циркулирующей в довольно узеньком слое интеллигенции, чьи фавориты надменно сторонились всего политического, находясь в глубочайшей зависимости от травмирующих догм марксизма-ленинизма». По другому говоря, неувязка сводится к ликвидации сервильности философии и всего гуманитарного познания – с одновременной рефлексией дистанции меж философией и политикой.
Сейчас ни в российскей, ни в европейской культуре нет проектов интегративных метафизик. Потому благодаря политическому идея наделяется значением и публичной ценностью. Владимир Подорога развивает идею о связи меж актом мысли, философским инструментарием и политическим выбором ради укрепления свободомыслия.
Он определяет аргументы в защиту политики мысли:
– Любой индивидум волен в выборе философского способа и волен от следования хоть какому навязываемому способу. Конкурирующие способы разрешают совершить выбор. Фуко, Деррида, Делез, Гваттари молвят о политике, которую они выбрали, отказавшись от следования догме старенького способа. Эта политика философии есть политика свободы выбора.
– Обычная «догматическая» философия окончила свое существование. Новенькая философия не служит ни способу, ни онтологии. Она исходит из приемущества объекта и производит политику осознания на собственный ужас и риск. Никакого способа не довольно, чтоб завладеть объектом и опять возвратить субъекту право на абсолютное господство. Онтологическая рамка мира сейчас – игра виртуальных стихий. Политика каждой специальной философии подчиняется своим способностям классификации опыта.
– Полным ходом идет приспособление изобретаемого способа к политике мысли. Ранее философия казалась самой неспешной из гуманитарных наук. Сейчас философское выражение владеет практически моментальной реактивностью и быстротой выражения, которой она никогда не знала. «Философия сейчас нечто вроде скорой помощи. Философ – тот, кто способен резвее, чем остальные члены умственного общества, среагировать на изменяющуюся ситуацию.
Но остается та и лишь та идея, которая сопротивляется и вполне отторгает сегодняшний диктат массмедиа.
В русско-советской культуре XIX–XX веков философствование сделалось бессильным аполитичным навыком. Но в нелегальной либо позабытой литературе сохранилась традиция противоборства власти. Конкретно на нее возлагалась обязанность представлять целостную картину общества и его критичную функцию.
В целом проект Подороги – это поиск философского ответа на вопросец о мировом значении ГУЛАГа. На данной нам базе он сопоставляет «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына и «Колымские рассказы» Шаламова как политику и метафизику. Обе в совокупы дают современный апокалипсис, который детально изучил политический философ.
Ростов на дону – город, наукой не позабытый
Сейчас несколько объяснений к предложениям покойного коллеги. Образ современного апокалипсиса интересует меня не сам по для себя, а в контексте вопросца: появляются ли в Ростове на дону очаги личного познания о политическом? Солженицын – прошлый ростовчанин, потому на вопросец можно ответить положительно. Но одно дело – повесить барельеф нобелевского лауреата на здании Южного федерального института, и совершенно другое – развивать одно из главных положений его политической философии: Наша родина проиграла ХХ век.
Под таковым углом зрения идеям Подороги нужно придать ростовскую прописку и классифицировать историю и современный шаг ростовского интеллектуализма. Идет речь о становлении в Ростове на дону не зависимого от власти гуманитарного общества. Возникает ряд определенных вопросцев. Как в ростовском умственном обществе выражается восхищение правоконсервативными установками? Как тут происходит реанимация нигилизма – морального, умственного и эстетического недоверия к Западу? В чем выражалось историческое, соц и политическое бесстыдство местной власти? Как в ростовском умственном обществе выражен сервилизм? Кого считать знаковыми фигурами умственного сервилизма и духовного сопротивления посреди ростовских обществоведов? Как в южном регионе Рф выразилось абсолютное зло? Как культивировать сопротивление диктату массмедийного места в его центральном и региональном измерении?
Эти вопросцы не являются специфично ростовскими, хотя местное управление НКВД часто шло впереди других регионов СССР по степени размаха репрессий. Вопросцы нужно конкретизировать в согласовании с числом субъектов РФ и научных организаций в сфере естественного и социогуманитарного познания. Сфера исследования становится максимально осязаемой, прямо до параметров и поведения определенных индивидов в протяжении всего времени опосля 1917 года. В этом смысле проект Подороги образует связывающее звено меж видами индивидуализированного политического опыта, мышления и воображения снутри русских и постсоветских поколений ради снятия классической бюрократической противоположности меж центром и периферией.
Смысл деятельности всех институтов, содействующих ее воспроизводству, ставится под колебание. Но для его реализации во всех субъектах РФ и научных организациях нужно найти местные аналоги различия меж политикой и политическим и возрастания ценности политического как личной формы познания, установить местные варианты морального, умственного и эстетического недоверия восточных марксистов к западным, противостояния и равенства культур мысли в современной Европе, специфику современного возрождения в любом субъекте РФ старенького нигилизма. Следует установить, как местная власть переносит на собственный счет признаки улучшения жизни, специфику политической автократии и лакейства ей гуманитарного познания в каждой определенной области, крае и республике РФ. Сюда же относится местная специфичность тоталитарной паузы и осознания местной истории исходя из убеждений респекции и проспекции.
Можно исходить из главного положения: местная специфичность сводится к модификации абсолютного зла тут и на данный момент, включая методы протеста и аполитичности. Особенное внимание принадлежит идеям Подороги о связи меж актом мысли, философским инструментарием и политическим выбором ради укрепления свободомыслия, о необходимости разработки аргументов в защиту политики мысли и сопротивления диктату массмедийного места.
Проект Подороги в основных пт совпадает с проектом политической концептологии и когнитивного сопротивления, развиваемого мной с середины 1990-х годов. В особенности принципиальна для меня его критика правоконсервативной традиции Карла Шмитта, пользующейся популярностью в Рф. Современная философия колеблется меж пиететом перед штатскими эталонами вольной коммуникации и общественного места и общим престижем теорий оптимального выбора во всей системе соц наук. Это качание может рассматриваться как демонстрация различия в британском языке меж 2-мя параметрами политики (politics и policy). Валерий Александрович ставит эту делему перед русскими исследователями политики, так как она не сводится только к употреблению языка. «Концепт политического несводим к политике!» – так можно сконструировать эпиграф к исследовательской программке, инициированной создателем. «К гос политике Рф в индивидуальности!» – добавлю я.
Шмитт ввел понятие «политического» в 1932 году в целях полемики с либерализмом. По его воззрению, либерализм сводит специфику политического к противоборству меж этикой и экономикой. В итоге «политика» преобразуется в метод ограничения муниципального насилия в пользу свободы индивидума. Но теория Шмитта является не только лишь научной и нормативной, да и средством полемики. С научной точки зрения неувязка состоит в поиске аспекта, который дозволит установить базовое различие в самом политическом того, что в моральном порядке является хорошем и злом, в эстетическом – красивым и отвратительным, в экономике – полезным и вредным, выгодным и невыгодным. Но этот поиск (в выполнении Шмитта) сам по для себя есть метод дискредитации либеральной цивилизации, которая отторгает ведомую роль конфликта в конституировании политических обществ. По воззрению Шмитта, специфичность политического состоит в различении друга и неприятеля, к которому можно свести все политические деяния и движения. На примере сегодняшнего конфликта Рф с Украиной можно наглядно следить и учить практические следствия осознания политического как дела меж другом и противником. Не пора ли возвратиться к древнегреческому осознанию политики как объединения людей ради единомыслия и дружбы?
Согласно Шмитту, политическое не сводится к культуре, экономике и этике, так как оно возникает только тогда, когда появляются катигоричные вопросцы, решение которых может востребовать насильного противоборства. Эта теория базировалась на агрессивном отношении ее создателя к Версальскому мирному договору и идеологии Лиги Наций. Она подразумевает конструктивную критику унаследованных либерализмом космополитических и гуманитарных эталонов. Но эта критика устарела. Ульрих Бек показал, что в сегодняшнем обществе риска данные эталоны преобразуются в комплекс заморочек, неразрешимых в рамках современного типа страны.
Подорога показал, что сама по для себя мысль различия политического и политики дает возможность мыслить политическое измерение людского бытия как трансисторическое действие, которое до сего времени вело к апокалипсису. Наша страна воспринимала активное роль в постройке данной нам дороги. Потому различие меж политическим и политикой не просит повторения тезисов Шмитта, а подразумевает сдачу в утиль всех разновидностей умственного эпигонства и рабства.
Источник: