Фрэнсис Фукуяма о том, как различные режимы ведут войну с коронавирусом
Со своим звездно-полосатым он еще покажет… вирусам усатым. Фото Reuters
Этот южноамериканский философ, политолог и экономист в один прекрасный момент уже прославился, можно сказать, на весь мир, когда в 1992 году возникла его работа «Конец истории и крайний человек».
Да, это тот! Фрэнсис Фукуяма, который тогда уже одним заглавием книжки привлек к для себя огромное внимание. В этом смысле он заявил о для себя как о хорошем пиарщике.
Книжка выдержала 20 изданий на наиболее 20 языках и стала блокбастером в США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке), Франции, Стране восходящего солнца, Чили. Кто-то из его коллег написал, что Фукуяма «вымыслил теорию и видную фразу, которые превратили его в умственную рок-звезду».
Правда, ему пришлось разъясняться, что тревожный заголовок – это совсем не о смерти населения земли. А всего только о конце века идеологий и глобальных революций.
Иным разъяснением было напоминание создателя о том, что вообще-то в базе книжки лежит его статья 1989 года «Конец истории?», которая была размещена в небольшом неоконсервативном журнальчике National Interest за 5 месяцев до падения Берлинской стенки, и уже тогда он получил первую известность.
В 2007 году в интервью основному редактору журнальчика New Times Евгении Альбац он произнесет: «Когда я прочел слова Горбачева о том, что социализм по собственной сущности значит конкурентнсть, я ринулся к телефону звонить собственному старенькому другу, чтоб сказать: «Если генеральный секретарь ЦК КПСС гласит о конкуренции, то это конец истории!» Так возник заголовок той статьи. О том, что Русский Альянс упадет, тогда еще так не задумывались, крах коммунистической системы никто не предвещал».
Но ему самому чудилось, что это было рвение почти всех русских людей – как в коридорах власти, так и в обществе. Он и на данный момент убежден, что сочетание политических и экономических свобод дает лучший итог. Хотя признает, что есть страны, которым для удачного развития демократия и свобода не так и необходимы. К примеру, Китай.
Не возлагать на партии
Наверняка, в этом мире есть такие действия и явления, на которые идиентично реагируют как авторитарные, так и демократические режимы. Одним из таковых потрясений стала для Фрэнсиса Фукуямы сегоднящая эпидемия. Подтверждением этому сейчас является его новенькая статья, размещенная в свежайшем номере знатного южноамериканского журнальчика Foreign Affairs. Она именуется, можно сказать, авторитарно: «Эпидемия и политический порядок».
А чуток позднее на российском языке ее опубликовал тоже не совершенно российский веб-сайт Strategic Group Sofia (Украина).
Но уже в самом начале анализа создатель уточнил, что фуррор в борьбе с коронарным вирусом не зависит от типа режима той либо страны. «Одни демократические общества достигнули не плохих результатов, а остальные – нет. То же самое можно отнести и к твердым автократиям».
Успешное реагирование на пандемию обеспечивали дееспособные страны, публичное доверие и действенное лидерство. А если непосредственно, то сработали три фактора: компетентный госаппарат, правительство, которому люди доверились, и действенные фавориты, достигавшие больших результатов при низких потерях.
Слабенькие страны с поляризованными обществами либо нехороший властью оставили собственных людей и экономику наиболее уязвимыми перед пандемией.
Но были задачки и труднее. К примеру, COVID-19 считается убийцей наименее небезопасным, чем лихорадка Эбола. Но при всем этом он весьма заразителен. При этом почти все инфецирования происходят без симптомов.
Эбола – смертельно еще опаснее, но почти все ею зараженные погибают ранее, чем успевают заразить здоровых людей.
COVID-19 люди склонны принимать не так серьезно, как следовало бы. Потому он и далее будет распространяться по всему миру.
А означает, еще длительно не наступит время, когда страны сумеют объявить победу над заболеванием. В экономике затяжной кризис будет означать новейшие сбои в бизнесе и разрушения для таковых отраслей, как торговые центры и сети, туристские компании.
Уровни концентрации рынка в экономике США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке) неприклонно росли в протяжении десятилетий, и эпидемия еще более подтолкнет эту тенденцию. «Лишь большие компании с глубокими кармашками сумеют пережить шторм, – считает Фрэнсис Фукуяма, – при этом эти гиганты выиграют больше всех, так как цифровые технологии у их стают все наиболее действенными».
Ну и политические последствия могут быть наиболее значительными. Затянувшаяся эпидемия в сочетании с большой потерей рабочих мест, с рецессией и беспримерными долгами безизбежно создаст напряженность, которая может вызвать социальную, а то и политическую оборотную реакцию, противодействие которой еще пока никому не ясно.
В глобальном измерении Восточная Азия совладала с ситуацией лучше, чем Европа либо США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке). Хотя эпидемия появилась в Китае, Пекин смог вернуть контроль над ситуацией и перебежал к последующему вызову, стремительно и стабильно восстановив свою экономику.
В отличие от Китая США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке) неискусно реагируют и лицезреют, как резко падает их престиж. Страна владеет не малым муниципальным потенциалом и имеет впечатляющий послужной перечень по борьбе с прошлыми эпидемиологическими кризисами.
В следующие годы эпидемия может привести к относительному упадку Соединенных Штатов, продолжающемуся разрушению либерального интернационального порядка и возрождению фашизма по всему миру. Но это может привести и к возрождению либеральной демократии, системы, которая много раз приводила в замешательство скептиков, показывая примечательные возможности к сопротивлению и обновлению.
Приостановить национализм
Изоляционизм, ксенофобия и нападения на либеральный мировой порядок развивались в течение почти всех лет, и эта тенденция будет пандемией лишь ускоряться.
Правительства Венгрии и Филиппин употребляли кризис, чтоб предоставить для себя чрезвычайные возможности, еще более отдаляя себя от демократии. Почти все остальные страны, включая Китай, Сальвадор и Уганду, приняли подобные меры.
Барьеры на пути движения людей возникли всюду, в том числе в сердечко Европы. Там заместо конструктивного сотрудничества в общих интересах власти развернулись вовнутрь собственных государств, рассорились вместе и сделали собственных соперников политическими козлами отпущения за собственные беды.
При всем этом понятно, что рост национализма наращивает возможность интернациональных конфликтов. Фавориты государств могут разглядывать драки с иноземцами как полезные внутриполитические отвлекающие причины для усиления государственного единения.
Не считая этого есть соблазн беспомощности либо рассеянности собственных врагов, чтоб применять ту же пандемию для дестабилизации возможных врагов и сотворения новейших причин либо конфликтов в тех либо других целях. Тем не наименее, беря во внимание сохраняющуюся стабилизирующую силу ядерного орудия и общие препядствия, с которыми сталкиваются все главные игроки, интернациональная турбулентность наименее возможна, чем внутренняя.
А несведущие правительства нередко ухудшают, а не облагораживают ситуацию, подстрекая общественность и подрывая социальную сплоченность.
К примеру, Индия повысила свою уязвимость перед коронавирусом, объявив о неожиданном закрытии по всей стране 10-ов миллионов рабочих-мигрантов, которые исторически имели собственный заработок в любом большенном городке. Это принудило почти всех из-за возрастающей безработицы ворачиваться в свои сельские дома, распространяя болезнь по всей стране.
Эпидемия стала еще более ухудшать ситуацию для населения развивающихся государств. Отчаявшиеся массы будут стремиться к передвижения, демагогические фавориты начнут применять ситуацию, чтоб захватить власть, коррумпированные политики сыграют на способности украсть все, что могут. А почти все правительства в наилучшем случае будут обязаны уйти, не дожидаясь силового госпереворота.
Меж тем новенькая волна попыток передвижения с глобального юга на север в сей раз будет встречаться с еще наименьшим состраданием и огромным сопротивлением, так как сейчас мигрантов можно наиболее внушительно инкриминировать в том, что они принесли болезнь и хаос.
Исторически прошлые пандемии содействовали апокалипсическим видениям, культам и новеньким религиям, возрастающим вокруг чрезвычайных тревог, вызванных продолжительными трудностями. Практически фашизм уже в ХХ веке рассматривался как один из настоящих культов, появившихся в итоге кризиса, порожденного Первой мировой войной и ее последствиями.
Теории комплота процветали на таковых местах, как Ближний Восток, где обыденные люди были лишены прав и ощущали, что им не хватает высшей воли.
Таковым образом, устойчивые социальные мучения могут предоставить обеспеченный материал для использования их популистскими демагогами, и до этого всего национал-социалистического толка.
Вернуть демократию
Тем не наименее подобно тому, как Величавая депрессия не только лишь привела к фашизму, да и укрепила либеральную демократию, эпидемия также может привести к неким положительным политическим последствиям.
Нередко для того чтоб вырвать склеротические политические системы из их застоя и сделать условия для издавна назревшей структурной реформы, требовался конкретно таковой большой наружный шок. И эта модель быстрее всего опять проявится, по последней мере в неких местах.
Эпидемия всюду пролила броский свет на имеющиеся университеты, выявив их недочеты и слабенькие стороны. Но вместе с неуввязками кризис также показал способность правительства обеспечивать решения, используя коллективные ресурсы в этом процессе. Сохраняющееся чувство «единства совместно» может укрепить социальную солидарность и содействовать развитию наиболее щедрой социальной защиты в дальнейшем. Буквально так, как общенациональные мучения Первой мировой войны и депрессии стимулировали рост стран всеобщего благосостояния в 1920-х и 1930-х годах.
Фрэнсис Фукуяма: «Это могло бы положить конец последним формам неолиберализма, идеологии вольного рынка, в первый раз примененной таковыми экономистами Чикагского института, как Гари Беккер, Милтон Фридман и Джордж Стиглер. В течение 1980-х годов чикагская школа обеспечила умственное обоснование политики президента США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке) Рональда Рейгана и премьер-министра Англии Маргарет Тэтчер, которые считали огромное, назойливое правительство препятствием для экономического роста и прогресса населения земли.
В то время были весомые предпосылки для сокращения почти всех форм гос принадлежности и регулирования. Но аргументы перевоплотился в либертарианскую религию, в какой враждебность к муниципальным действиям присуща поколению ограниченных интеллектуалов, в особенности в США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке)».
Беря во внимание значимость решительных действий со стороны страны по замедлению пандемии, будет тяжело утверждать, как это сделал Рейган в собственном первом инаугурационном выступлении, что «правительство не является решением нашей препядствия. Правительство – это неувязка».
Не оставлять собственных надежд
Эпидемия стала глобальным политическим стресс-тестом.
Страны с дееспособными, законными правительствами пройдут его относительно хорошо и могут провести реформы, которые сделают эти страны еще наиболее сильными.
Страны со слабеньким муниципальным потенциалом либо нехорошим управлением окажутся в неудаче, если не в стагнации и непостоянности.
Чтоб удачно совладать со всеми шагами кризиса, нужны не только лишь дееспособные страны и адекватные ресурсы, но также огромное соц согласие и компетентные фавориты, внушающие доверие широким массам.
Такое доверие проявила Южная Корея, делегировавшая управление собственной эпидемией проф бюрократической службе здравоохранения Германии под контролем Ангелы Меркель. Но пока в большинстве находятся страны, так либо по другому потерпевшие беду.
Еще одна причина пессимизма состоит в том, что положительные сценарии подразумевают некоторый оптимальный общественный дискурс и соц обучение (педагогический процесс, в результате которого учащиеся под руководством учителя овладевают знаниями, умениями и навыками). Тем не наименее связь меж технократической экспертизой и гос политикой сейчас слабее, чем в прошедшем, когда элиты владели большей властью.
И, в конце концов, о том, что важнейшая переменная – это США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке).
Если сегодняшнего президента выберут в ноябре на 2-ой срок, шансы на наиболее обширное возрождение демократии либо либерального интернационального порядка провалятся.
Фрэнсис Фукуяма: «Проведение выборов во время пандемии будет непростым. У тех, кто проиграет и остается недовольным, покажутся стимулы для оспаривания легитимности. Но даже если б демократы взяли Белоснежный дом и обе палаты Конгресса, им бы досталась ослабленная страна. А запросы фаворитов у общества на последующие деяния будут встречаться горами долгов и несгибаемым сопротивлением оппозиции».
Короче говоря, мир ожидает не весьма отменная погода. И южноамериканское общество тоже.
Но демократия, капитализм и США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке) уже не раз обосновывали свою способность к трансформации и адаптации.
Источник: