Достойные внимания факты о Данииле Хармсе
Хармс постоянно чрезвычайно эксцентрично одевался. Посреди 20-х годов он пришел к своим знакомым в новеньком костюмчике, один из лацканов которого был намного длиннее другого. На вопросец, почему так сшит костюмчик, Хармс хладнокровно дал ответ: «Я так повелел портному, мне так понравилось». Вообщем, в последующий раз лацкан был уже им отрезан («Он мне надоел», — растолковал Хармс).
* * *
В 1924–1925 годах Хармс на публике читал со сцены стихи Николая Гумилева, совершенно не так давно расстрелянного по обвинению в участии в антисоветском комплоте. На одном из вечеров эти стихи Хармс предварил своим своим вступительным словом о Гумилеве, за что был задержан штатным соглядатаем ГПУ для разъяснений. Но, как гласила потом А. Ахматова, времена были «еще сравнимо вегетарианские», и его отпустили.
* * *
Еще во время собственной учебы в школе Даниил Хармс писал стихи. К примеру, сочинил, к кошмару собственной тети, смешной каламбур-однострок «задам по задам за дам».
* * *
Афиши, приготовленные к вечеру «Три левых часа», который прошел в январе 1928 года, для тех пор, ну и пожалуй для современности, были чрезвычайно экстравагантными.
Чудом сохранившаяся одна из их позже была помещена в западный учебник по маркетинговому делу как эталон заслуги главной цели рекламы — вербования внимания людей. Хармс и Бахтерев избрали для афиши самые необыкновенные, на тот момент издавна вышедшие из потребления шрифты. Всего для афиши их было применено около полутора 10-ов, часто одно слово набиралось несколькими различными шрифтами. Этого было недостаточно: некие слова и буковкы изображались ввысь ногами либо под углом в 90 градусов. Даже расклеивались афиши особенно: по предложению Заболоцкого, наклеивались по две афиши рядом, одна нормально, а 2-ая ввысь ногами. Как разъяснял он сам — «чтоб прохожие внимание направляли и задерживались». Очевидно, прохожие, не привыкшие ни к чему схожему, останавливались и задерживались. Собственной цели обэриуты достигнули. На выступлении был аншлаг!
* * *
Евгений Шварц гласил, что в один прекрасный момент ему пришла в голову совсем разбойническая «реклама» журнальчика: «Либо отпрыску — „Ёж“, либо в спину — ножик». Он ее прочитал Хармсу и посетовал на противное сочетание «в спиНУ — НОж». Не задумываясь, Хармс предложил: «А вы переставьте: „Либо „Еж“ — отпрыску, либо ножик — в спину“».
* * *
Хармс чрезвычайно обожал малеханьких гладкошерстных собачек. На свои прогулки он постоянно брал их с собой. Малая собачка, почаще всего такса, которую он вел на поводке, подчеркивала его высочайший рост. Он давал им необыкновенные имена, и эти клички повсевременно изменялись. К примеру, одну собаку звали «Бранденбургский концерт», другую он называл «Чти память денька схватки при Фермопилах» (сокращенно — «Чти»).
* * *
Даниил Хармс обожал розыгрыши. Он постоянно их кропотливо готовил. В один прекрасный момент Хармс пришел в гости и стал при дамах нежданно снимать брюки. Все ахнули. Но оказалось, что под снимаемыми штаны были очередные, которые он надел заблаговременно — ему было любопытно узреть, как отреагируют на этот шокирующий поступок окружающие.
* * *
Хармс чрезвычайно обожал демонстрировать фокусы. В особенности ему удавались фокусы с шариками для настольного тенниса. Шарики он окрашивал анилином в различные цвета. Жонглировал он ими, как реальный колдун: шарики порхали у него в руках, исчезали в кармашках, башмаках, во рту, в ушах, появлялись в самые нежданные моменты, при этом множась на очах. Нередко «выступление» заканчивалось тем, что в руках у Даниила оставался лишь один шарик, который оказывался… яичком, сваренным вкрутую. Чтоб обосновать, что это не шарик, Хармс чистил яичко и здесь же съедал, посыпав солью, которую доставал из кармашка.
* * *
Хармс стремился перевоплотить в чудо и магию чуток ли не любой шаг обыденной жизни. Вечеринки в кругу друзей начинались с того, что он доставал из-за пазухи аметист размером с грецкий орешек, висевший на серебряной цепочке. По народному поверью, аметист владеет способностью уберечь его обладателя от лишнего опьянения. Гранит торжественно погружался в сосуд со спиртным напитком, Хармс шевелил губками, типо произнося заклинания, лишь опосля этого аметист извлекался, а содержимое чарки выпивалось.
* * *
Еще в молодости, в 1920-е годы Хармс делает свой шифр. Он постоянно боялся, что его дневники могут попасть на глаза сторонним людям. В этих записях он время от времени не чрезвычайно лестно откликался о русской реальности. В те годы это могло привести к катастрофическим последствиям, если б их узрели сотрудники ГПУ (НКВД (Народный комиссариат внутренних дел СССР — центральный орган государственного управления СССР по борьбе с преступностью и поддержанию общественного порядка в 1934—1946 годах, впоследствии преобразован в МВД СССР)). К тому же Хармс довольно откровенно описывал свои любовные похождения и совершенно не желал, чтоб эти записки прочла супруга. Придуманные им «буковкы» поначалу напоминают «пляшущих человечков» А. Конан Дойля, позже он выдумал особенные значки, любой из которых обозначал буковку. Практически до конца жизни Хармс в собственных записных книгах кропотливо выписывает таинственные значки. В одной из записей, изготовленных в июне 1933 года он достаточно нелестно отзывается о одной из собственных знакомых: «Как нередко при исключительной фигуре, замечательной груди и дивных ногах попадается таковая беспардонная пролетарская морда, что делается так обидно». Уже в наше время филологи, получившие доступ к записным книгам Хармса, достаточно просто расшифровали этот код, пользуясь самыми ординарными способами.
Даниил Хармс и Алиса Порет
* * *
Даниил Хармс — это самый узнаваемый псевдоним Даниила Ювачева. Он выдумал его еще в школьные годы. Псевдоним стал его официальным именованием. Поначалу Даниил просто дописал фамилию Хармс в собственный паспорт, позже узаконил ее. Начиная с детских лет, он употреблял наиболее сорока псевдонимов: Хормс, Чармс, Хаармс, Шардам, Хармс-Дардан… Четкое количество не могут именовать даже самые въедливые исследователи его творчества, потому что нередко свои произведения Даниил подписывал инициалами Д.Х. либо просто ХАРМС, Д. Хармс. А потому что мы знаем, что он присваивал большущее значение каждой буковке, то можем лишь догадываться, какое имя он имел в виду в любом определенном случае.
* * *
Хармс не очень обожал деток, и откликался о их чрезвычайно нелестно. «Травить деток безжалостно, но ведь нужно же с ними что-то созодать». Персонаж 1-го из его рассказов предлагал сбрасывать деток в яму, забрасывая сверху известью. При всем этом он гласил, что «склонность к детям» практически то же самое, что склонность к эмбриону, а это практически то же, что склонность к испражнениям. Сам поэт гласил: «Я постоянно ухожу оттудова, где есть малыши». При всем этом он писал красивые стихи для деток, и малыши его обожали. Он нередко выступал в пионерских лагерях, и малыши, завороженно слушавшие его стихи, позже шли за ним следом.
* * *
В собственной «автобиографии» Даниил Хармс говорил, что он родился из икры, которую чуток не намазали на бутерброд. Эта увлекательная история появилась из иной шутовской автобиографии — известного писателя, теоретика российского авангарда Ильи Зданевича (псевдоним Ильязд), которую он выложил в собственной «Илиазде»: «Наутро обнаружились новейшие затруднения — оказалось, что я родился зубастым. И заместо того чтоб сосать грудь, высказывал поползновения жевать мясо».
* * *
У Даниила Хармса были некие привычки, которые могли шокировать окружающих. К примеру, он чрезвычайно обожал совсем нагим подступать к окну и длительно стоять у него. Время от времени эти проделки заканчивались звонками бдительных соседей в милицию. На эти жалобы поэт возмущался: «Что приятнее взгляду: старуха в одной рубахе либо юный человек, совсем нагой? И кому в собственном виде непозволительно показаться перед людьми?»
* * *
Даниил Хармс воспользовался необычным фуррором у дам. Их завлекала его колоритная наружность, остроумие и эксцентричное поведение. 2-ая супруга поэта Марина Малич признавалась, что чрезвычайно нередко ревновала супруга к окружавшим его дамам и не без оснований. Хармс не был верным супругом, он нередко изменял ей с привлекательными дамами. Марина гласила, что неизменная неверность супруга чуток не довела ее до самоубийства. О этом эпизоде в собственной жизни она говорила: «Я утомилась от его измен и решила покончить с собой. Как Анна Каренина. Я поехала в Царское Село, села на платформе на скамеечку и стала ожидать поезда. Прошел один поезд. Я пошевелила мозгами, что нет, брошусь под последующий». Загаданое она выполнить так и не отважилась.
* * *
Хармс, невзирая на свою полностью светскую жизнь и не постоянно адекватное поведение, был чрезвычайно верующим человеком. В собственных дневниках он нередко обращался к Богу: «Боже! Что делается! Я погрязаю в бедности и в разврате. Я сгубил Марину. Боже, спаси ее! Боже, спаси мою злосчастную драгоценную Марину».
* * *
В жизни Хармса и его 2-ой супруги Марины Малич был магический вариант. В июле либо августе 1941 года всех дам Ленинграда забирали на копание окопов. Это были томные работы, а сил у Марины было мало. Отрешиться было нереально, освобождение от труда давали лишь по чрезвычайно весомым причинам. Марина Малич спустя почти все годы вспоминала, что супруг ей произнес, что сделает так, что ее не возьмут. Некоторое количество дней опосля этого он ездил на кладбище, проводил у могилы отца по несколько часов, опосля что ворачивался чрезвычайно возбужденный, в конце концов, в один из дней он возвратился со словами: «Я чрезвычайно много рыдал. Просил у папы помощи. И я скажу для тебя. Лишь ты не обязана гласить о этом никому на свете. <…> Завтра ты пойдешь туда, где назначают рыть окопы. Иди расслабленно. Я для тебя скажу эти два слова, они идут от папы, и он произнес эти два слова: „красноватый платок“». Марина пошла на сборы, повсевременно повторяя про себя эти странноватые слова. Можно сказать, что вышло волшебство, ведь ее вправду освободили от томных работ, и это при том, что не жалели даже матерей с грудными детками. Предпосылки такового освобождения были совсем непонятны.
Из: Даниил Хармс
Источник: izbrannoe.com
Источник: