Женевский формат: провал мирных переговоров по Сирии и интересы внешних сил
Илия Куса
24-29 января в Женеве прошёл 5-й раунд мирных переговоров по ситуации в Сирии в рамках Сирийской конституционной комиссии (СКК). Заседала не вся комиссия, а её Малая группа (45 человек), по 15 представителей от правительства, оппозиции и гражданского общества . Целых 5 дней делегаты мучали одни и те же многострадальные вопросы, касающиеся определения главных принципов нового послевоенного конституционного строя Сирии. В итоге, переговоры зашли в тупик и закончились очередным провалом.
Разочарование от итогов не скрывал никто. Представитель сирийского оппозиционного Высшего переговорного совета (ВПС) Хади аль-Бахра заявил, что теперь мяч на стороне международного трибунала , намекая, что переговоры вряд ли сдвинутся с мёртвой точки без вмешательства внешних сил. Специальный представитель ООН по Сирии, норвежский дипломат Гейр Педерсен, который выступает посредником на переговорах, назвал их разочарованием , и публично призвал международное сообщество вмешаться и что-то сделать с этим. Раньше он избегал таких резких заявлений. Видимо, в этот раз всё было совсем плохо. В правительственной делегации утверждают, что виной всему оппозиция, которая не может сформулировать свои тезисы и не соглашаются ни на какие инициативы официального Дамаска. А теперь давайте немного контекста.
Сирийская конституционная комиссия (СКК) — это специальный орган, созданный под эгидой ООН в 2019 году после целых 4 лет долгих, трудных и вялых переговоров между сторонами и их внешними покровителями. Комиссия работает в формате конституционной ассамблеи, по крайней мере такая идея закладывалась в самом начале. Цель органа — разработать пакет поправок в существующую Конституцию Сирии или же написать новую Конституцию. Эти изменения, по задумке ООН, должны привести к переформатированию политического устройства Сирии, что приведёт к мирному завершению конфликта.
Комиссия состоит из 150 делегатов, по 50 представителей от трёх сторон — правительства, оппозиции и тех, кого называют гражданским обществом . По факту, в третью категорию запаковали людей как оппозиционных, так и про-правительственных взглядов: экспертов, аналитиков, академиков, журналистов, общественных деятелей, правозащитников. СКК работает в двух форматах — Большая группа (все 150 человек) и Малая группа (45 человек). Последняя разрабатывает проект конституционных изменений, а Большая группа обсуждает его и принимает. Если верить ООН, которые являются главными координаторами процесса, все решения принимаются консенсусом где это возможно , или же 75% голосов. Новая Конституция Сирии, разработанная СКК, ставится на референдум, который будет организован на территории Сирии под эгидой и кураторством ООН.
Состав СКК может показаться очень любопытным с точки зрения представительства в ней разных социальных групп. Большая часть делегатов старше 40 лет, имеют высшее образование, меньше половины изучали юриспруденцию. Более 20% родом из Дамаска, это крупнейшая группа по месту рождения. На втором месте идут выходцы из провинции Дамаск (9,3%), а затем третье место разделили между собой представители провинции Аль-Хасака (8%) и Алеппо (8%). Большинство делегатов (64%) — мусульмане-сунниты, христиан там 13%, алавитов 12,7%, друзов всего 6%. Абсолютное большинство участников — этнические арабы (90%), курды, ассирийцы, туркоманы представлены шестью, четырьмя и тремя делегатами соответственно. Ну и наконец, по месту текущего проживания: 58% живут в Сирии, 15% — в Турции, а остальные (около 2-3%) разбросаны по ОАЭ, Саудовской Аравии, Ливану, Египту, США, Канаде, Кувейту, Германии, Австрии, Чехии, Франции, Швеции, Нидерландам и Британии.
Проблемы с работой СКК возникали буквально на каждом шагу. Это был адски тяжёлый процесс. Сперва, ещё до формирования СКК в 2019 году, стороны в принципе не хотели разговаривать друг с другом. Затем согласились на непрямые переговоры при посредничестве ООН. Предыдущему спецпредставителю ООН Стефану де Мистуре приходилось бегать между правительственной делегацией и оппозицией, заседавшими в разных комнатах, и передавать между ними сообщения. Через некоторое время, начались и прямые переговоры, но тоже под чутким надзором и кураторством ООН, и только после вмешательства внешних сил, прежде всего России, Турции и Ирана, которые заставили стороны сесть за стол переговоров и начать диалог.
Когда работа комиссии все же началась, стороны долго не могли согласовать правила процедуры, регламент и время проведения заседаний. Представители сторон часто тянули время, специально толкали бесконечные речи, пользуясь отсутствием дедлайнов и тайминга работы комиссии (их тоже не удалось согласовать). Когда же с форматом работы определились в прошлом году, началась тягомотина уже по существу: стороны зашли в тупик уже по первым пунктам повестки — определение общих положений Конституции Сирии. 5-й раунд переговоров как раз был об этой теме.
Сирийская правительственная делегация настаивает на том, чтобы стороны публично осудили незаконное иностранное военное вмешательство в конфликт, в особенности со стороны Турции. По словам представителей официального Дамаска, нельзя начать переговоры по существу без согласования единых для всех принципов и ценностей , и одним из них должно быть категорическое неприятие иностранной оккупации. Но оппозиция с этим не согласилась. Во-первых, часть их представителей являются ставленниками Анкары. Во-вторых, многим не понравилось, что правительственная делегация требовала назвать антиправительственные группировки, воюющие с властями, террористическими.
Оппозиционные представители не захотели обсуждать эти принципы и ценности , и вместо этого потребовали внести изменения в преамбулу и общие положения Конституции. В частности, одним из первых предложений стало возвращение к некоторым положениям Конституции 1950 года, которая налагала серьёзные ограничения на полномочия президента. Естественно, правительственной делегации это не понравилось, и они снова попытались вернуть дискуссию к обсуждению их вопросов о принципах на заседании Большой группы. Когда оппозиция выступила против, переговоры зашли в тупик. Дамаск обвинил своих оппонентов в нежелании вести адекватный диалог, а оппозиция обвинила власти в нереалистичности предложенных инициатив.
Провалились и предложения, касавшиеся усиления роли курдов — признание их языка как второго государственного и переименование Сирийской арабской республики в просто Сирийскую республику . Но эти инициативы были отклонены в самой оппозиционной среде под давлением Турции, которая и слышать не хочет о каких-либо уступках курдам в рамках конституционного мирного процесса.
До сегодняшнего дня сирийское правительство очень осторожно подходит к работе СКК в Женеве. Не желая доверять международным посредникам и вести полноценные переговоры с оппозицией (а также, возможно, перестраховываясь, дабы их никто не заставил подписать что-то, о чём потом можно будет пожалеть), официальный Дамаск своеобразно трактует своё участие в комиссии. Свою делегацию они называют поддерживаемой правительством , а президент Сирии Башар Асад в интервью СМИ лично говорил о том, что его Кабмин не участвует в переговорах. Дескать, делегация, которая ездит в Женеву, лишь выражает позицию правительство.
При этом, сирийцы демонстративно избегают высокорангового представительства на переговорах. Их делегацию в СКК возглавляет всего лишь депутат парламента Ахмад аль-Кузбари, а самый высокопоставленный чиновник, который когда-либо присутствовал на переговорах от Дамаска — помощник министра иностранных дел. Такая интерпретация своего участия и отношение к СКК осложняет переговоры, поскольку создаёт впечатление, что Дамаск относится к этому несерьёзно, а оппозиция получает предлог обвинять Асада в нежелании вести диалог с ними. К тому же, работа СКК никак не представлена на уровне сирийского национального законодательства. Другими словами, работа СКК и принимаемые в ней решения не несут никаких юридических последствий для Сирии — таковой была политическая уступка Дамаску, чтобы там согласились запустить работу комиссии в 2019 году.
Однако проблемы существуют и со стороны оппозиции. Вообще, сама по себе сирийская оппозиция — весьма расплывчатое понятие. Под этим словосочетанием имеются в виду множество различных политических фракций, за которыми стоят разные внешние покровители с часто не совпадающей повесткой. Например, глава оппозиционной делегации Хади аль-Бахра представляет про-саудовский Высшийкомитетпереговоров(ВКП). Около 20 из 50 делегатов являются ставленниками Турции и про-турецких фракций северной Сирии. Ещё до 10 делегатов связаны с Московской платформой — про-российской оппозиционной группой сирийских политиков, которые, в отличие от остальных, не выдвигают требования отставки Башара Асада. Ещё шестеро делегатов представляют Каирскую платформу — сирийских диссидентов, живущих в Египте. Наконец, пятеро являются членами Сирийского координационного комитета — сирийской системной левоцентристской светской оппозиции, которая живёт в Дамаске и, по некоторым сведениям, находится в тесном контакте с правительством.
Такая политическая и идеологическая разношерстность часто рождает споры и конфликты внутри оппозиционного блока. Радикалы против умеренных, исламисты против сторонников светской власти, про-турецкие силы против про-саудовских и про-египетских и т. д. От этого страдает и единство позиций оппозиционного блока, которые они представляют на переговорах. Этим пользуется сирийское правительство, не забывая при каждом случае указывать не несостоятельность оппозиционных фракций, их беспорядочность и несогласованность.
Официальному Дамаску выгодно представлять их в таком свете, чтобы усиливать собственные переговорные позиции, а также выглядеть более конструктивной стороной в этом процессе. Затягивание времени даёт правительству время, чтобы разобраться с некоторыми проблемами на земле своими силами. Собственно, отчасти по этой причине процесс переговоров в СКК не запускался аж до 2019 года, хотя его правовую основу заложили ещё в декабре 2015 года во время голосования в Совбезе ООН за резолюцию №2254.
Далеко не все военно-политические силы Сирии представлены в работе СКК. Например, там нет крупнейших антиправительственных группировок, поддерживаемых Турцией — это террористические организации из провинции Идлиб Тахрир аш-Шям и Хуррас ад-Дин , про-турецкие группировки Сирийской национальной армии (СНА), остатки группировок Сукур аш-Шям и Нур ад-Дин аз-Занги . Нет там и представителей сирийских курдских организаций, которые формируют самопровозглашённую автономию на северо-востоке страны — это про-американские Сирийские демократические силы (SDF) и Силы народной самообороны (YPG). Против них категорически выступала Турция. Формирование СКК в нынешнем составе критиковали и некоторые умеренные антиправительственные сирийские организации за границей — правозащитные, гуманитарные и общественно-политические. По их мнению, оппозиционный блок СКК не отражает мнение сирийцев в полной мере, и является неполноценным.
Поскольку работа СКК была запущена через 18 месяцев после достижения трёхсторонних Сочинских соглашений между Ираном, Россией и Турцией, то сам переговорный процесс зависит от этих трёх государств. Они являются де-факто гарантами переговоров, сохраняя прямое влияние на участников. Таким образом, справедливо утверждать, что в взаимоотношения в треугольнике Анкара-Москва-Тегеран непосредственно влияют на ход переговорного процесса в Женеве.
По состоянию на сегодня участники СКК не достигли договорённостей ни по одному из основных пунктов за более чем год работы. Как я уже писал, первый раунд переговоров (октябрь 2019 года) закончился провалом ещё на этапе согласования общих положений и принципов: оппозиция твердила про ограничения президентских полномочий, правительство настаивало на осуждении иностранного вмешательства и терроризма , а третья группа делегатов призывала сперва освободить политзаключенных. Во время второго раунда (ноябрь 2019) ООН смогла убедить стороны просто обсудить общие принципы , которые выдвигали сирийские власти, но не делать из них условия для начала переговоров как таких. Но договориться стороны ни о чём не смогли по существу. Третий раунд прошёл также. Четвёртый раунд сперва был отложен из-за пандемии COVID-19, а в конце августа 2020 года так и не смог начаться после того, как часть делегатов заразились коронавирусом. Его смогли организовать лишь в декабре 2020 года, но он закончился ничем, как и последующий за ним пятый раунд в январе 2021 года.
Видимо, на последний пятый раунд переговоров у международных сил были большие надежды. На третий день переговоров в Женеву в срочном порядке прилетели делегации Ирана, Турции и РФ. По некоторым сведениям, они прибыли чтобы спасти конституционный процесс .
Переговоры в СКК крайне важны для внешних гарантов. Этот мирный процесс — целиком их заслуга, единственное политическое достижение для урегулирования конфликта за все 10 лет. И пока он на плаву, они могут наслаждаться эксклюзивным статусом гарантов мира и стабильности, имиджем миротворцев и репутацией сил, которые реально влияют на ход событий. На работе СКК и её итогах построены переговоры в Астанинском и Сочинском форматах, которые тоже стали результатом трёхсторонних иранско-турецко-российских соглашений 2017-2018 годов. Весь этот переговорный процесс превратился в альтернативу про-американским западным инициативам, которые провалились ещё в 2012-2014 годах.
Данное позиционирование особенно важное для сторон в контексте прихода к власти в США новой администрации Джо Байдена. Хоть какой-нибудь успех на переговорах СКК мог бы стать мощным политическим сигналом Вашингтону о том, что Россию, Турцию и Иран не стоит сбрасывать со счетов, и именно от них зависит урегулирование конфликта, по которому позиция Белого Дома только формируется. Пока политическое урегулирование привязано к возможностям, воле и влиянию Анкары, Москвы и Тегерана, США и или Европа будут вынуждены действовать в рамках существующего переговорного процесса. Иными словами, пока легитимность переговоров СКК (хотя бы внешняя) сохраняется, существует и вероятность их легитимизации на международном уровне.
Соединённые Штаты и Евросоюз не особенно хотят быть привязанными к данному формату переговоров. Это ставит их в зависимость от интересов и хотелок Ирана, России и Турции. В некотором роде, Западу был бы даже выгоден развал переговорного процесса в Женеве и прицепленных к нему Астанинского и Сочинского форматов. Это открыло бы путь к новым инициативам и возможностям создать такой формат, который был бы удобным для интересов Европы и или США. На данный момент, хоть Запад прямо и не отказывается от работы СКК, но ничем им не помогает.
Даже наоборот: последние санкции Запада против Сирии, введённые в 2020 году, все больше ухудшают социально-экономическую ситуацию в Сирии, тем самым подрывая усилия правительства, направленные на реконструкцию страны, а значит и на восстановление своей власти и легитимности. Ослабление официального Дамаска ведёт к ослаблению их переговорных позиций, и создаёт у оппозиционных сил впечатление скорого падения режима , а это, в свою очередь, не особенно способствует конструктивным переговорам.
Стороны спешат. В июле 2021 года должны пройти выборы президента Сирии. Россия, Иран и Турция надеются достичь хоть каких-то результатов к этому моменту, чтобы затем продать их международному сообществу. А под соусом выборов можно будет провести любые политические изменения, например поменять главу государства, сославшись на его добровольный отказ участвовать на выборах, или легитимизировать новую власть, если выборы признают в оппозиции. Европа заинтересована в стабилизации Сирии и региона, и в целом согласиться с политическими решениями, которые примет СКК. А вот Соединённые Штаты пока не знают до конца, что делать с Сирией. Американские ястребы внешней политики считают работу СКК про-российским процессом , и не хотят его успеха, видя возможности лишь в нескончаемом санкционном давлении до победного конца (как он должен выглядеть, они не объясняют). Более умеренное крыло американских чиновников, которые сейчас получили власть в новой администрации Байдена, ищут способ выйти из конфликта, сохранив лицо. Они примут решения СКК, но если они будут хотя бы на половину учитывать ожидания западной публики: смена руководства республики, закрепление прав курдов и других меньшинств, осуждение террористов, гарантии невозвращения боевиков ИГ и проведение прозрачных всеобщих выборов.
Отдельно стоит сказать о позиции официального Дамаска. В интервью российскому Sputnik в октябре 2020 года, президент Сирии Башар Асад назвал переговоры в Женеве в рамках СКК политической игрой . По его словам, Конституция — это вовсе не то, чего желают сирийцы. Все, о чём они думают — это экономическое благополучие, рабочие места, финансовая стабильность. Конечно, в этом он прав: большинство сирийцев вряд ли сильно обеспокоены поправками в Конституцию, и мало кто в принципе знает, что там происходит в Женеве на переговорах. Социально-экономическая обстановка в Сирии настолько ужасная, что людям некогда размышлять о сложных политических реформах. Пандемия COVID-19, неадекватные санкции Запада, дефицит топлива, рост цен на продукты питания, инфляция и проседание национальной валюты приводят к постепенному обнищанию населения и социальной радикализации, которая может вылиться в новый взрыв, угрожающий дестабилизировать ситуацию на подконтрольных территориях.
Однако в словах президента Асада есть и другой смысл. Для правительства переговоры в рамках СКК — это необязательный процесс, не истина в последней инстанции, не окончательное политическое урегулирование, а всего лишь переговорный формат. Другими словами, это не то место, где им будут диктовать, что им делать с государственном устройством, политическим строем или собственными законами. По мнению многих чиновников в окружении Асада, то, что происходит в Женеве — это прежде всего игра внешних сил, направленная на достижение их собственных интересов, а не на искреннее решение конфликта на благо народа.
После 10 лет войны у сирийских властей сложился весьма циничный и прагматичный подход ко всему происходящему. Они прекрасно понимают, что послевоенное урегулирование по большей части находится в руках внешних сил, а не самих сирийцев. Разрешение конфликта может и будет происходить за счёт местных игроков — правительства и оппозиции. Таким образом, сирийские власти видят в переговорах СКК потенциальную угрозу для собственной политической легитимности. По этой причине, среди прочего, официальный Дамаск и занял своеобразную позицию по отношению к Женеве, а также всячески избегает принимать на себя решения и иногда тормозит переговоры, даже идя на конфликт с россиянами или иранцами.
После последнего раунда переговоров в конце января спецпредставитель ООН по Сирии Гейр Педерсен обвинил правительственную делегацию в неискренности относительно формата переговоров. Якобы была предложена комплексная сделка, которую приняла оппозиция, но отвергли власти. Президент Сирии Башар Асад и его окружение очевидно не желают соглашаться на какие-либо политические сделки накануне президентских выборов, подозревая, что в таком случае их могут попытаться убрать или склонить к добровольному отказу от выборов. В свою очередь, оппозиция раздувает тему выборов в этом году, представляя их чуть ли не как некую точку невозвращения , после которой можно будет поставить крест на дальнейших переговорах в Женеве. Для них выборы — это шанс ворваться в политический процесс и потеснить правящую партию БААС.
Россия, Иран и Турция пока что не смогли изменить ситуацию, а отношения между ними все больше обостряются. Иранцы бросают вызов влиянию РФ в южных и восточных регионах Сирии, а также на границе с Ливаном. Турки все больше застраивают северо-запад страны своими опорными пунктами и военными базами, параллельно требуя от россиян позволить ещё одну военную операцию против сирийских курдов. Россия пытается разблокировать возможности для экономической реконструкции Сирии и возвращения беженцев, а также выйти на компромисс с Анкарой по поводу северных оккупированных территорий. Европа практически не занимается этим вопросом, оставаясь зажатой между необходимостью держать лицо и продолжать борьбу с режимом и желанием покончить уже с этой головной болью и стабилизировать миграционные потоки из Леванта.
А в США пока что по инерции продолжают не до конца понятную политику, пытаясь определиться, что делать в перспективе: наращивать военное присутствие, уходить из страны или оставить все как есть до лучших времён. Многое зависит от стратегических переговоров Штатов с Ираном, дальнейшего выстраивания их отношений с Турцией и взаимоотношений с Россией.
В ближайшее время борьба за переговорный процесс обострится по мере приближения даты президентских выборов. Не исключено, что выборы станут некой промежуточной чертой, после которой внешние силы попытаются снова раскачать ситуацию в Сирии в выгодную для себя сторону.
С учётом тяжелейшего кризиса в соседнем Ливане, давление на Сирию продолжит расти, и это будет подгонять международных стейкхолдеров принять какое-то решение. На фоне неспособности основных игроков (США, РФ, Ирана, Турции, ЕС) создать какое-нибудь долгосрочное решение по Сирии, возрастает роль региональных сил, которые ранее не участвовали в конфликте или были отодвинуты на второй план — Египет, Израиль, Саудовская Аравия, ОАЭ, Катар, Ирак, Китай, Великобритания. Их могут подключать для разрешения тех или иных проблем или для воздействия на участников переговорного процесса.
Сирия остаётся хрупкой и слабой страной. Экономическая ситуация — это проблема №1. Южные регионы страны так и не были нормально реинтегрированы после того, как вернулись под контроль центральной власти в 2018 году, и сегодня страдают от постоянных перестрелок, убийств, грабежей, антитеррористических операций, разборок криминальных банд и бывших участников контрабандных схем, которые существовали тут, пока был жив анклав антиправительственных группировок.
Северные районы Сирии, оккупированные Турцией, все больше привязываются к Анкаре, их образовательной, финансовой, социальной и инфраструктурной сети, тем самым отдаляясь от остальной Сирии и формируя про-турецкий анклав, которому будет сложно вернуться назад.
Провинция Идлиб остаётся токсичным оплотом исламских экстремистов, которые его почти целиком контролирует, и из-за которого фактор терроризма в международных переговорах никуда не делся. Зачистить его силовым путем не получается из-за огромного количества проживающих тут беженцев и прикрытия со стороны Турции. Договориться тоже не получается, в основном из-за того, что коалиция Тахрир аш-Шям , которая контролирует провинцию, является террористическом группировкой и не участвует ни в каких переговорных процессах.
Восток Сирии поделён на зоны влияния Ирана, США, Турции, России, Сирии, курдской администрации, а основные нефтяные поля контролируются курдами, вызывая конфликты с местными арабскими племенами.
За 10 лет ситуация в Сирии однозначно изменилась. Однако мирный процесс только-только начался, и в ближайшее время вряд ли закончится долгосрочным урегулированием. Основная фаза войны в Сирии, которая началась в далёком 2011 году, закончилась где-то в 2018-2019 годах. Начинается битва за послевоенный мир — самая жестокая и бескомпромиссная борьба, которая обычно происходит в подобных конфликтах
Источник: nashdom.us
Источник: