Как либерально-демократические интеллигенты готовили репрессии против самих себя
Есть у интеллигенции таковой миф, что Русская власть-де интеллигенцию не обожала, потому что была властью рабоче-крестьянской, гнала, ущемляла и всячески репрессировала, интеллигенцию считали-де слоем никчемным и вредным, и в пример приводили репрессированных поэтов, писателей, мучались о судьбе Н. Вавилова, Мейерхольда, Гумилева и иных.
Но здесь нужно сказать, что большевики, когда пришли к власти, никаким образом не были воинственно настроены к интеллигенции как такой. В первом Совнаркоме фактически рабочий был лишь один, а другие были интеллигентами незапятанной воды.
Ленин в профессии писал «литератор», Луначарский — «критик» либо «драматург», некие писались журналистами, некие были инженерами. А рабочий был лишь один.
Откуда же взяться враждебности, если большевик Красин, к примеру, был техническим директором у Сименса и как рыба в воде ощущал себя в кругу технарей? Если на твердую большевистскую позицию встал доктор К. Тимирязев, большевиков лояльно приняли наилучшие технические ВУЗы страны, а Г. Кржижановский смог собрать вокруг себя цвет российской экономической и технической мысли.
И какую враждебность интеллигенции можно было получить у наркома культуры Луначарского, который в театральные и литературные салоны заходил как к для себя домой за длительное время до собственного предназначения наркомом, ну и женат был на известной актрисе?
( Свернуть )
Большевики были плоть от плоти русской интеллигенцией, все руководители имели красивое образование, и даже средние управленческие кадры у большевиков, большей частью из рабочих и мещан, интенсивно штудировали Гегеля и Фейербаха.
И в среде большевиков опосля взятия власти было в определенном смысле добродушное настроение, что интеллигенция, получив режим большего благоприятствования в деле увеличения народной культуры, образования, научного и технического вооружения индустрии, не только лишь поможет большевикам решить трудности многострадального русского народа, вынуть его из невежества и отсталости, да и создаст произведения высочайшего уровня мировой культуры.
И вправду, почти все добросовестные интеллигенты узрели в большевиках силу, которая в собственных действиях развяжет интеллигенции руки в реализации культурных и технических проектов.
Наркоматы и Ленина лично осаждали изобретатели и ученые, живописцы, литераторы и преподаватели с бессчетными проектами как технического, так и художественного плана. И большевики прилагали все усилия для того, чтоб обеспечить интеллигенцию возможностью творить.
Получили опытную базу Мичурин и Павлов, Бехтерев организовал Институт мозга (центральный отдел нервной системы животных и человека), Жуковский возглавил ЦАГИ, целая плеяда живописцев и архитекторов скучковалась вокруг ленинского плана монументальной пропаганды, Блок читал стихи рабочим, Андрей Белоснежный читал лекции в Пролеткульте.
Русисты, в конце концов, протолкнули в жизнь реформу российской орфографии, которую подготовил, но тормозил царизм. Одним словом, часть интеллигенции испытала необычный творческий подъем.
Но это была одна сторона медали и не самая ходовая. Основная масса интеллигенции в Русской власти лицезрела лишь источник пайков пожирней и вела себя соответственно. Да и за пайки они не могли гарантировать даже малой лояльности, и уж тем наиболее не было им дела до прозябающего в дикости и невежестве народа.
Вся история отношений ЦК и наркома культуры Луначарского — это неизменные пробы Луначарского оказать протекцию тем либо другим работникам культуры. При этом в этих попытках Луначарский повсевременно выставлял себя на посмешище.
Процитирую документ на сто процентов.
Записка председателя ВЧК Ф.Э. Дзержинского в ЦК РКП(б) с возражениями против ходатайств Наркомпроса РСФСР (Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика — название Российской Федерации до 25 декабря 1991 года, введённое Конституцией СССР 1936 года) о выезде за границу деятелей искусства 19 апреля 1921 г.:
«Почетаемые товарищи. В крайнее время вновь участились случаи ходатайств разных артистичных кругов — отдельных лиц и целых театров о разрешении на выезд за границу. Ходатайства эти систематически поддерживаются тов. Луначарским.
ВЧК на основании предшествующего опыта категорически протестует против этого. До сего времени ни одно из выпущенных лиц (как, к примеру, Кусевицкий, Гзовская, Гайдаров, Бальмонт) не возвратилось назад, некие — а именно Бальмонт — ведут злобную кампанию против нас. Такое послабление с нашей стороны является ничем не оправдываемым расхищением наших культурных ценностей и усилением рядов наших противников.
Сейчас тов. Луначарский возбуждает ходатайство о разрешении выезда заграницу 1-ой студии Художественного театра. Меж тем, по полностью достоверным сведениям, группа артистов этого театра находится в тесноватой связи с южноамериканскими кругами, имеющими весьма близкое отношение к разведочным органам. Театру обещано вещественное содействие за границей.
Артистка Сухачева была в близких сношениях с рядом этих лиц.
Перед сиим возбуждал ходатайство и Камерный театр. Ссылки на отдых и исцеление никак не являются убедительными, т. к. артисты просто могут применять каникулярное время для поездок по провинции.
Высказываясь решительно против схожих ходатайств, ВЧК просит Центральный Комитет отнестись к этому вопросцу со всей серьезностью. С ком[мунистическим] приветом Пред[седатель] ВЧК Дзержинский
P.S. Обращаюсь в ЦК, потому что тов. Луначарский в собственном воззвании оговаривается, что обратится по этому поводу в ЦК.
(АП РФ (Российская Федерация — государство в Восточной Европе и Северной Азии, наша Родина). Ф. 3. Оп. 35. Д. 35. Л. 3. Подлинник. Машинопись. Размещено: История русской политической цензуры. Документы и комменты. М. 1997. С. 421-422).
Возмущение Дзержинского тут понятно. Русская власть доверяет интеллигенции, Луначарский ручается за нее, а та кидает и поливает из-за рубежа и власть и Луначарского отборной грязюкой.
Луначарский, как нарком культуры, пожалуй, больше всех пострадал от откровенного свинства и непорядочности российской интеллигенции. Он ручался за Бальмонта — Бальмонт не возвратился и поливал коммунистов помоями из Парижа, за Шаляпина — Шаляпин не возвратился, гешефт в Европе ему оказался милей и дороже родных осин, о которых он так дивно пел.
Не возвратился Репин, и его наследники тоже не посчитали необходимым держать обещания, данные каким-то «собачьим и рачьим депутатам», как выражалась тогда «прогрессивная либеральная интеллигенция». А картины выгодней с аукциона продавать.
Луначарский ручался за Гумилева (вдвоем с Горьковатым ручались), поручил ему работу в редакции «Глобальной литературы», а Гумилев в это время с сотрудниками по комплоту Таганцева считал, сколько ж рабочих нужно повесить при взятии Петрограда — 10 либо 15 тыщ.
Да что там Гумилев — З.И. Гржебин, близкий друг самого Горьковатого, нагрел при издательстве данной «Глобальной литературы» РСФСР (Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика — название Российской Федерации до 25 декабря 1991 года, введённое Конституцией СССР 1936 года) на сотки тыщ в валюте и комфортно устроился в эмиграции: получил не наименее 1 миллиона марок и ни одной книжки в Германии не издал.
ВЧК этот «издатель» в 1921 году характеризовался как жулик:
«Нерадивый контрагент в Рф: получил от целого ряда учреждений (Столичного Совета, Центропечати, Военного учреждения, Госиздата) больше 23 млн рублей как аванс за книжки, которые он был должен издать, но до сего времени никому ни одной книжки не сдал. Нерадивый контрагент за границей.
15 ноября 1920 г. он заключил в Берлине контракт со шведской компанией на 5 млн книжек на сумму 5 млн крон. Цены шведской компании… не наименее, чем в 4 раза дороже тех цен, которые этот же Гржебин имел в это самое время в Германии. Гржебин делал попытку вступать в забастовку с германскими издателями, повышая цены».
Ситуация в 1917-начале 20-х гг. была разрушительной для авторитета Горьковатого и Луначарского перед ЦК — интеллигенция их систематически подставляла. Горьковатый заботится за Короленко — Короленко в это время пишет открытые письма большевикам с откровенным потаканием белогвардейцам, в наилучшем духе кадетщины.
Большевики в таковой ситуации за 1-ые пару лет собственной власти пришли к жесткому убеждению: если интеллигент не в партии, если он не марксист, ему веровать решительно недозволено. В наилучшем случае лояльность интеллигенции была только мимикрией.
О мимикрии в поведении интеллигенции начальник Главлита Лебедев-Полянский писал в 1927 г.:
«Много литературы грубо приспособленческой, печатаемой только в целях заработка».
При всем этом он же цитировал откровенное выражение В. Вересаева:
«Наше творчество все наиболее становится двуэтажным. Одно мы пишем себе, другое — для печати».
(РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 113. Д. 271. Л. 129 143. Подлинник. Машинопись. Размещено: «Счастье литературы». Правительство и писатели. 1925-1938. Документы. М. 1997).
Нужно сказать, что приспособленчество и двуличие было секретом Полишинеля — перу 1-го и такого же Осипа Мандельштама принадлежат и ода Сталину и несчастный стих про горца.
Другими словами интеллигенция сама своим поведением подготавливала почву для полного к для себя недоверия, кропотливо создавала посреди партийцев в целом и партийных управляющих а именно мировоззрение о интеллигенте как человеке а) буржуазном б) лицемерном.
Партия так либо по другому это отношение передавала в массы. Даже если кому-то из интеллигентов и удавалось рядиться в «пролетарских живописцев» и накалывать низы, то партию одурачить было тяжело.
И если Молотов, Жданов либо Ворошилов, люди полностью образованные, могли полностью уверенно отделять овец от козлищ, то для почти всех добросовестных, но безграмотных рабочих интеллигент стал в виде пройдошливого неприятеля, который пробует украдкой нагадить. А в пролетарской среде «крыс» не обожали никогда.
И когда встал вопросец о репрессиях, то тяжело было поверить в то, что интеллигент, которого годами следили не по другому как с фигой в кармашке, не стал за этот период времени зарубежным агентом либо просто вредителем.
Источник: ss69100.livejournal.com
Источник: