Классы на выбор – от «Коменского» до «Джобса»
Фото pixabay.com
В один прекрасный момент я побывал дома у первоклассника, который подал в трибунал на свою школу. Коллизия была последующая.
Обыденный ребенок из необыкновенного первого «К» (коммерческого) класса торопился на урок, а дверь в аудиторию никак не раскрывалась. Тогда он поднажал, та распахнулась и стукнула сидевшего за ней у входа одноклассника. Ненамеренно. Но педсовет решил по другому: хитрецкий малыш, дескать, это подстроил, он агрессивен, проявляет садистские наклонности, подлежит отсеву.
Предки Димы поверили отпрыску, а не педсовету. К тому же оказалось, что дверь первого «К» раскрывалась не наружу, как обязана по СанПиНу, а внутрь: очередной весомый резон в пользу семилетнего истца. И трибунал признал его правоту. Семилетний ребенок взыскал со школы 0,5 млн руб.! Все газеты обошла тогда эта новость, но не всех читателей повеселила.
Тогдашний замминистра образования, к которому я обратился за консультацией (когда весы Фемиды еще качались), человек прогрессивных мнений, нежданно насторожился и переспросил: «Это тот мальчишка, у которого отец работает крупье в игорном доме? Из коммерческого класса?»
Так создатель в первый раз познакомился с темой скользких словечек, несопоставимых с «портретом выпускника школы», представленным в одноименном эталоне (ФГОС ОСО).
Крупье, коммерция, услуга, сделка, конкурентность… Что общего у этих взрослых, внешкольных понятий со школой? Считается, что ничего. Во избежание семантического хаоса создатели закона «О образовании в РФ» назвали образование «общественно весомым благом». Дескать, это не услуга, не беспокойтесь – public goods. Публичное благо. А ребенок – благополучатель.
Чудилось бы, какая разница – благо либо услуга, если образование все равно бесплатное? Но сам термин «благо» наделен в языке особенным статусом. Вот в чем, похоже, дело. Благо, согласно словарю, – это «то, что дает достаток, удовлетворяет потребности». Потому теми, кому благо предназначено, оно обычно не дискуссируется и возврату не подлежит. Его доставляют на урок в готовом виде, а потом распределяют поровну меж «едоками».
Ну, а услуга? Хотя бы репетиторская? Чем она не благо? Самое основное: а) ее оплачивает сам ученик; б) он же ее и оценивает; в) конкретно потому она подразумевает сотрудничество «торговца» и «покупателя». Репетитору нужно стать мастером общения, чтоб ребенок не стал чувствовать себя «едоком» публичного блага. Это совершенно иная педагогика. Педагогика сотрудничества, положенная на язык экономических инструментов. И объявленная восемь годов назад… вне закона о образовании. Таковая коллизия.
Тем не наименее отвергнутая правоведами де-юре услуга никуда не пропала де-факто. Довольно приглядеться, чтоб узреть, что школа как и раньше ими пронизана. Услугами. Хотя и в рамках муниципального блага.
Кроме всем тривиальной – учить ребятишек уму-разуму, школа может делать много услуг наименее приметных: воспитывать, заниматься персональной поддержкой, предоставлять Wi-Fi, услугу экстерната, «полного денька», ЕГЭ и ВПР… Прибавим сервис секьюрити, услуги питания, охраны здоровья.
И сколько всего еще она может! Даже цифра в клетке – школьная оценка – это огромная и весьма принципиальная услуга (другими словами «действие, приносящее пользу, помощь другому», дает подсказку словарь Ожегова) обществу и личности. Навигаторская, диагностическая, мотивационная, аттестационная – вот сколько даже у нашей ущербной трехбалльной (за вычетом «2» и «1») оценки насчитывается функций, граней и задач!
Так как диффузия услуг в образовании длится, чтоб возвысить работу учителя (таковая сакрализация упрощает функцию обучения, считает экономист Александр Аузан), молвят, что «образование – это нравственное служение», а не оказание услуг. Но этот тезис просто опровергается. Разве лишь в сфере образования работают высокопорядочные люди? Даже коммерция являет собой никак не изредка идеал высочайшего служения.
Близкий пример – опыт Столичного интернационального салона образования (ММСО) и его команды. Любой год огромный шатер 1-го из павильонов ВДНХ разбит на несколько учебных залов: «Коменский», «Корчак», «Песталоцци», «Сухомлинский», «Джобс», «Конфуций». Тыщи гостей курсируют в любом направлении, зависимо от энтузиазма, настроения, припаса времени. Строят свои образовательные линии движения. И это замечательно. Но почему бы не дозволить детям выбирать собственных, нынешних, полных мыслях и планов педагогов? И не раз в год, а любой денек, чтоб не допустить утечку ценных кадров в теневую сферу экономики?
Мы гласили о этом с Валентиной Матвиенко в ее кабинете заместителя председателя правительства по соц вопросцам еще в эру Ельцина. В стране тогда уже было открыто несколько школ, где можно было выбирать учителей. Их идеолог Милослав Балабан именовал их «парк-школами». «Я за то, чтоб и такие школы, если за их голосует общество, имели свое пространство под солнцем. Нужно эти ростки растить, учить и распространять их опыт, созодать его легкодоступным для остальных. А это функция Министерства образования», – произнесла вице-премьер, выделив свою приверженность принципу вариативности в образовании.
А будущий «крестный отец» одного госэкзамена Виктор Болотов и совсем агрессивно заявил, что если устроители авторской школы не задаются вопросцами, поставленными Балабаном в его работе «Школа-парк», «то это или приспособленцы, или дилетанты».
Мне кажется, что дверь, которая преградила путь семилетнему Диме в класс, символизирует собой границу меж свободой и несвободой в образовании. Находясь снаружи, ты еще относительно волен, но, попав внутрь, принадлежишь определенному учителю, системе обучения, педсовету, всем его диагностикам. К слову, на обширной местности Столичного салона образования я не увидел ни одной дверной перегородки.
Источник: