Константин Косачев. Миропорядок, построенный на правилах
Экс-генсек НАТО (Организация Североатлантического договора, Северо-Атлантический Альянс — крупнейший в мире военно-политический блок) Андерс Фог Расмуссен убежден, что интернациональная система призвана сдерживать «нехорошие» страны и защищать «отличные». Фото с веб-сайта www.allianceofdemocracies.org
Одной из самых обсуждаемых тем в мире сделалось воздействие пандемии коронавируса на международную систему в целом. Почти все ждут суровых перемен – одни с опасением, остальные с надеждой. Но не думаю, что конкретно вирус нанес какие-то роковые удары по интернациональной системе, в индивидуальности в ее «операционной» части – в плане маневренности. Ну и с мед точки зрения коронавирус, как я сообразил, не столько сам по для себя убивает, сколько нередко провоцирует начало либо обострение остальных заболеваний, аутоимунных и других действий в организме, которые до того не проявлялись. Кризис системы управления и коммуникации меж главными глобальными акторами тоже не вызван пандемией, хотя частично обострен и спровоцирован ею.
Но была ли система управляемой до того, как мир охватила эпидемия? Нередко современный мир охарактеризовывают как переходный от однополярной модели к полицентричной. В этом смысле однополярные механизмы управления уже не работали, а многосторонние еще не запустились. В критериях пандемии противоречие меж этими моделями проявилось полностью, но изюминка момента в том, что сам этот конфликт (наиболее острый способ разрешения противоречий в интересах, целях, взглядах, возникающий в процессе социального взаимодействия) меж «операционными системами» все лицезреют с различных колоколен, зависимо от того, кому какая лучше.
Наша родина (как Китай и почти все остальные неблоковые страны) разглядывают ситуацию конкретно так: полицентричная – инклюзивная и демократическая, с равными правами для всех – система управления глобальными действиями сдерживается попытками ряда государств хоть какой ценой сохранить однополярную – авторитарную, единовластную – модель, практически сложившуюся опосля окончания прохладной войны.
Драматичность в том, что конкретно эту схему ее сторонники официально называют либеральной, хотя в действительности за сиим прячется не либеральное управление, а глобальный диктат либеральных государств. Либерализм их внутренних политических систем полностью не мешает им вести себя во наружных делах полностью авторитарно, даже репрессивно.
На этом смысловом недоразумении (поточнее, откровенной замене понятий) строится и аргументация защитников данной твердой системы: мол, они защищают «либеральный порядок» от «автократов и ревизионистов», а совсем не репрессируют санкциями несогласных с «единственно верными» ценностями.
Недозволено не признать, что это полностью успешный ход исходя из убеждений пропаганды (люди нередко от всей души веруют, что, отстаивая «либеральный мировой порядок», они защищают конкретно демократические принципы отношений меж странами, хотя на самом деле поддерживают глобальную диктатуру). Но если мы желаем возвратить миру маневренность, это путь в тупик, в который мир зашел опосля 3-х 10-ов лет попыток управлять им из одного центра. Этот центр просто провалил свою цель в общем благе, показав себя очень своекорыстным и эгоистичным как в политике и сохранности, так и в экономике, стремясь хоть какой ценой увеличивать и защищать неравенство во всех сферах.
Один из новых примеров, иллюстрирующих схожую смысловую замену понятий: экс-генсек НАТО (Организация Североатлантического договора, Северо-Атлантический Альянс — крупнейший в мире военно-политический блок) Андерс Фог Расмуссен не так давно заявил, что послевоенная интернациональная система типо «была сотворена для того, чтоб действовать как сила сдерживания с целью предупреждения автократов либо диктаторов, чтоб они не смогли активизироваться вновь».
Это, мягко говоря, не так: система и ее университеты (ООН и ее утомившись) создавались весьма различными глобальными державами, в том числе нелиберальными СССР (Союз Советских Социалистических Республик, также Советский Союз — государство, существовавшее с 1922 года по 1991 год на территории Европы и Азии) и Китаем, для того чтоб геополитические противоречия устранялись мирным методом на базе признаваемых всеми без исключения норм. Норм, которые не проводят различий меж политическими системами, но признают равные права – в том числе на сохранность – за всеми. Как отметил Владимир Путин в статье «75 лет Величавой Победы: общая ответственность перед историей и будущим», «основное историческое достижение Ялты и остальных решений тех пор заключается в согласии сделать механизм, который дозволил бы ведущим державам оставаться в рамках дипломатии при разрешении возникающих меж ними разногласий».
Это очень принципиально, поэтому что на замену системе, основанной на праве, миру пробуют навязать «порядок, построенный на правилах». В базе этого порядка собственного рода теория «классовой борьбы» (неплохого) демократического мира с (нехорошим) авторитарным. Но коль скоро в базе отношений меж международными субъектами возникают группы добра и зла, а не равноправие и обоюдное почтение вне зависимости от их внутреннего устройства, то возникает и деление государств и народов на правильные и нет, возникает моральное оправдание противодействию интересам отдельных держав. И те же санкции в этом разрезе – уже не противоправный инструмент нерадивой конкуренции и экзекуции над оппонентами, не пробы грубо давить на население остальных государств с целью смены власти на наиболее лояльную наружным силам, а некоторая «воспитательная мера» с целью «поменять поведение» властей других стран. Наиболее того: заступники политики санкций аргументируют в их пользу в том духе, что, дескать, радуйтесь, что отвертелись санкциями, а то могли бы к для вас и силу применить…
Конкретно эти подходы, ставшие первопричиной большинства конфликтов на планетке, и стали разрушительными для маневренности интернациональной системы. Эпидемия только в некий мере обострила эту ситуацию, когда даже ее саму попробовали трактовать в духе идейного конфликта «правильных» и «некорректных» государств.
Наличие допандемических обстоятельств непостоянности мировой системы дает основания представить, что и постпандемический мир не поменяется к наилучшему, а остается прежним – дальним от эталона. И в этом мире Россию как и раньше будут помещать в искусственно сформированную систему координат, в какой она смотрится как страшный неприятель, бросающий вызов миру, праву и свободе (пропагандистские эвфемизмы того самого «порядка, основанного на правилах»).
Опыт ХХ века важен как раз не победой над авторитаризмами, а нахождением весьма различными субъектами интернациональных отношений методов договариваться меж собой, результатом что сделалось создание ООН опосля 2-ой мировой войны, также проведение Совещания по сохранности и сотрудничеству в Европе в разгар прохладной войны.
В истории мощные постоянно подчиняли наиболее слабеньких и развивались за их счет. Но в XX веке на замену военной силе на 1-ый план стала выходить политическая сила. Как снутри стран сделалось неприемлемым откровенно эксплуатировать людей и нарушать их права, так и на интернациональной арене государствам сделалось проблемно оправдывать позицию приемущества и неравенства, основанную на очевидной силе.
Мир в период прохладной войны обеспечивали не сила и могущество одной из ее сторон (очевидно, «неплохой»), не единство НАТО (Организация Североатлантического договора, Северо-Атлантический Альянс — крупнейший в мире военно-политический блок), о чем обожают с помпой гласить участники альянса. Но конкретно то, что все действовали в рамках единой логики, и до этого всего в рамках согласованного всеми права, а не «самодельных» правил. Все сделалось изменяться конкретно тогда, когда самораспалась одна из сторон прохладного противоборства, что было воспринято иной стороной как победа и право переписать мировые нормы под себя.
В итоге мы получили достаточно абсурдную ситуацию, как начертавший на собственных знаменах принципы демократии Запад отказался от их внедрения на мировой арене, оставляя их для внутреннего употребления, также в качестве предлога для вмешательства в дела остальных государств. Базисные принципы равенства, почтения суверенитета, невмешательства во внутренние дела стран стали уступать пространство логике «правильных» и «некорректных» государств.
Это сделалось в особенности приметно, когда глобализация – как инклюзивная и относительно добросовестная конкурентность различных игроков – стала все наименее прибыльной тем, кто ранее воспользовался ее плодами. Требуя, а именно, открытости от наименее развитых экономик, что часто было гибельным для их.
Но в один прекрасный момент добросовестная и равная игра по единым правилам оказалась нерентабельной самому Западу в силу его выявившейся неспособности, как до этого, развиваться опережающими темпами в критериях вольной конкуренции – его больше устраивала прежняя полуколониальная модель отношений с иными странами. И заместо того чтоб далее играться по правилам, он решил их поменять в свою пользу, а всех несогласных демонизировать идеологически, объявив «ревизионистами», «коррумпированными теранами» и иными «неприятелями свободы».
Кризис маневренности интернациональной системы и вытекающая из этого нарастающая конфликтность снутри нее обоснованы 2-мя главными факторами. Во-1-х, утверждением неравенства в интернациональных отношениях, а именно, вследствие объявления США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке) о своей исключительности со всеми вытекающими последствиями вроде экстерриториального внедрения государственного права и ухода от интернациональной ответственности за откровенные нарушения интернациональных норм, как это было, к примеру, с злостью против Ирака по откровенно подложным основаниям. Во-2-х, выходом интеграционных и блоковых структур за границы собственных компетенций и границ, когда заместо защиты собственного периметра и улаживания внутренних разногласий эти структуры начинают вмешиваться во все происходящее в мире и диктовать иным странам и структурам, как им жить.
На теоретическом уровне и по государственным примерам мы знаем, что авторитарная модель бывает достаточно живучей. Другими словами преобладание одной группы государств на интернациональной арене может при определенных критериях (когда, к примеру, все добровольно признают право данной группы на преобладание) приносить им пользу, а миру – порядок.
Но, во-1-х, таковой порядок лишь в шуточку может называться либеральным. Во-2-х, это не сработало на практике, а привело к автократизации интернациональных отношений, естественному сопротивлению остальных игроков, все наиболее мощных и очевидно ущемляемых в правах, сдерживанию развития всех иных стран и разбалансировке всей системы, от что проигрывают все, включая доминирующую группу. Если одна страна ввела санкции против наиболее половины населения земли, может, дело не в «нехорошем» населении земли?
Способность стран договариваться вместе частично сглаживала и неразрешенные противоречия в международном праве. А именно, самых основных и конфликтогенных: соотношения принципа целостности стран и принципа отделения территорий по воле местного населения, другими словами права народов на самоопределение, также соотношения принципа почтения суверенитета стран по отношению к нарушению этого суверенитета снаружи ради защиты местного населения, другими словами право на гуманитарную интервенцию.
Но я не считаю, что оба эти противоречия неразрешимы в рамках имеющихся норм и с опорой конкретно на почтение к правам человека и к правам народов. Главными тут являются два фактора: 1) применение военной силы государством против собственного народа, в том числе против его воли к самоопределению: если это есть, то люд вправе защищаться и самоопределяться; 2) ситуация муниципального переворота, другими словами нелегального, неконституционного захвата власти некий группировкой, что ставит под удар интересы широких кругов населения, а саму власть – под колебание.
Может быть, могут быть и остальные аспекты, но это только повод гласить о необходимости совершенствования всепригодного права, а не присвоения кем-то возможностей на его трактовку и на выполнение собственных «приговоров» в отношении независящих стран.
Каким будет постпандемический мир, зависит только от того, как он сумеет преодолеть – либо унаследовать – пороки предыдущей модели. Если либеральные страны будут цепляться за откровенно нелиберальную модель поведения на планетке, если бойцы за демократизацию остальных государств не сумеют согласиться с демократизацией интернациональных отношений, то мы не только лишь возьмем в будущее все сегодняшние кризисы, да и безизбежно вкатимся в новейшие – чреватые войнами и массовыми жертвами.
Источник: