Одиночный полет из пушки на Луну
В британском детективе лишь свободное расследование вольных людей быть может объективным и действенным. Кадр из телесериала «Шерлок». 2010
При воззвании к традиционным умопомрачительным романам XIX века – Жюля Верна и Герберта Уэллса – одно событие кидается в глаза: все заслуги их героев – чисто личная инициатива. Полет ли из пушки на Луну либо на воздушном шаре, экспедиция ли к Северному полюсу, постройка ли подводной лодки у французского писателя, изобретение кейворита для такого же полета на Луну, машинки времени, средства становиться невидимым у британского собрата – все это было действиями личных лиц. Правительство не существует как движок прогресса в произведениях фантастов. Им даже и в голову не может придти, что главные научно-технические прорывы в XX веке будут соединены конкретно с государством. Да, достижение Южного и Северного полюса, покорение Эвереста были еще делом одиночек. Но вот суровые дела – такие, как овладение атомной энергией, создание ракет, пуск спутника, полет человека вокруг Земли и на Луну – стали конкретно делом рук правительства.
Верн и Уэллс отражали господствующую в их время политику laissez-faire (принцип невмешательства. – «НГ-EL») с ее проповедью малого роли страны не только лишь в экономической жизни, да и в остальных сферах, в том числе науке. Правительства тогда изредка выступали спонсорами путешествий, открытий, изобретений. Наиболее того, к роли власти во всем, не связанном с управлением, публика относилась подозрительно. И эта настороженность ярче всего проявилась в другом пользующемся популярностью жанре, возникшем в одно время с научной фантастикой, – детективном.
Вспомним, кем были Огюст Дюпен из рассказов Эдгара По, Шерлок Холмс, отец Браун, Эркюль Пуаро, мисс Марпл? Все они подчеркнуто являлись или любителями, или личными сыщиками. Один Пуаро когда-то служил в бельгийской правоохранительных органов, но о этом периоде его деятельности Агата Кристи книжек не пишет. Для тех пор типично конкретно недоверие к муниципальным расследователям. И поэтому писатели добавляли в пару к своим положительным героям недотеп-полицейских – таковых, как мистер Лестрейд из Скотленд-Ярда и его сотрудник, старший инспектор Джепп.
В традиционном британском детективе основная мысль – это утверждение ценностей, перешедших потом в Америку: личное – отлично, а государственное – плохо. И лишь свободное расследование вольных людей быть может объективным и действенным. До 1829 года в Британии совершенно не было проф правоохранительных органов, охрана публичного порядка осуществлялась добровольными дружинами либо занятыми на неполный рабочий денек. Но опосля сотворения в 1829-м Скотланд-Ярда его юриспунденуия распространялась лишь на Лондон и наиблежайшие предместья (при всем этом центр Лондона – Сити – имел свою необыкновенную полицию). А общеанглийской правоохранительных органов сотворено не было. Наиболее того, те малочисленные полицейские, которые имелись, не носили орудия: так британцам претила идея, что они кое-чем могут припоминать армию (на полуострове многолетний ужас перед неизменной армией – вероятным орудием усиления царской власти). Им и форму пошили такую, чтоб резко различалась от военной.
Правда, в континентальной традиции детектива, представленной Францией, вышло расхождение с англосаксонской, в отличие от фантастики. От инспекторов Лекока и Жюва до комиссара Мегрэ ее сыщики работают на правительство. В этом, вообщем, заключалось соответствие французской культуре с ее этатизмом.
В дореволюционной Рф не сложилось традиций детективной и умопомрачительной литературы, Толстой и Чехов имелись, а вот собственных Конан Дойлей и Жюлей Вернов – нет. Это разъяснялось, наверняка, тем, что общее общество у нас начало формироваться позже. Но опосля 1917 года – по инерции – развитие масскультуры шло, и возникли собственные фантасты. И у их в 20-е годы герои – конкретно внегосударственные одиночки. Обратимся к произведениям Алексея Толстого – «Аэлите», «Гиперболоиду инженера Гарина» либо такому малоизвестному рассказу, как «Альянс 5». Все их персонажи конструируют свои хитроумные приборы без роли страны. Идея о том, что правительство – уже русское! – может финансировать полет на Марс, Алексею Толстому в голову не приходит. Докторы и ученые в «Роковых яичках» и «Собачьем сердечко» Миши Булгакова тоже экспериментируют и изобретают полностью без помощи других. Напротив, вмешательство страны в их дела приводит к грустным последствиям. Исходная классика русской фантастики – «Плутония» и «Земля Санникова» Владимира Обручева – также строится на личной инициативе. Ну и в первых (и наилучших) романах Александра Беляева – таковых, как «Голова доктора Доуэля» и «Человек-амфибия» – правительства также нет.
Это уже позже, в эру победившего соцреализма, научная кустарщина стала идеологически подозрительной, к тому же реалии эры проявили, что одиночке построение ракеты не осилить, как и расщепление атомного ядра. Про детективы и гласить нечего – в социалистическом государстве личный сыщик являлся прямым вызовом существующему строю, потому он мог существовать лишь в книгах про капиталистическую заграницу либо же в детской литературе.
Источник: