Осенняя поездка к Пушкину
Поклоны опосля спектакля «Цыганы». Фото предоставлено ФГБУК «Муниципальный Пушкинский театральный центр в Санкт-Петербурге»
Каждогодние гастроли театра Владимира Рецептера в Пушкинских горах в крайние несколько лет проходили в декабре. А в сегодняшнем непростом для нас году случилось театру счастье – девятидневная поездка в Музей-заповедник «Михайловское» в рамках программки «Огромные гастроли» выпала на осень, и возлюбленная пушкинская пора оказалась не только лишь щедрой на «багрец и золото», но к тому же теплой как никогда. Правда, трудности начались сходу по приезде, из-за заболевания 2-ух артистов пришлось созодать подмену спектакля, срочные вводы, но театр со всеми трудностями совладал.
Открывали и закрывали гастроли премьерой пушкинских «Цыган». В отличие от филологов-пушкинистов, Рецептер убежден, что поэмы «Цыганы», «Полтава» и «Анджело», включающие в себя драматические диалоги, необходимо публиковать в томе драматических сочинений Пушкина (таковой том, «А.С. Пушкин. Театр», как раз и издан в прошедшем году Муниципальным Пушкинским театральным центром в Санкт-Петербурге). «Полтава» и «Анджело» уже несколько сезонов идут в театре Рецептера. Работа над «Цыганами» началась в зимнюю пору, но из-за пандемии растянулась навечно, репетиции шли в зуме, премьеру в Петербурге до гастролей так и не успели сыграть. И волею судьбы «Цыган», которые были начаты Пушкиным в южной ссылке, а завершены в Михайловском, в первый раз сыграли конкретно в Пушкинских горах.
«Цыганы» построены Рецептером на пересечении 2-ух историй. Пушкин тут – и создатель собственной поэмы, и герой приключений, случившихся с ним во время южной ссылки (За Пушкина – Сергей Хайменов). Кишиневскую историю говорят, увлекаясь и подхватывая высказывания друг дружку, персонаж От театра (Денис Волков) и подполковник Липранди (Григорий Печкысев), близкий знакомый и старший товарищ Пушкина, экзальтированно его любивший, оставивший мемуары о нем. Рифмуются мизансцены: Пушкин и Мариула (Дарья Мокроусова) – Алеко и Земфира (Владислав Лаппо и Екатерина Вишневская), сходятся и расползаются две полосы деяния. Как часто у Рецептера, художественный сюжет спектакля становится и сюжетом исследовательским, зрителю помогают проследить, как рождался авторский план. В настоящей истории красавицу-цыганку, пленившую юного Пушкина, убил из ревности ее любимый цыган, в пушкинской поэме убийцей оказался чужак Алеко, вторженец из цивилизованного мира. Что принудило создателя поэмы так поменять настоящий сюжет, может быть, чувство вины, испытанное самим Пушкиным-пришельцем, вольно либо невольно ставшим предпосылкой катастрофы? В цыганах же, напротив, он вывел черты, вызывающие сострадание, глубоко сыгранные Павлом Хазовым в роли Старика, отца Земфиры: «Мы застенчивы и добры душою…».
И сами актеры, и все, кто бывал с театром в Пушкинских горах, не раз замечали: Михайловское дает новое дыхание театру. В этом году, пожалуй, как никогда, ведь «Пушкинская школа» не игралась спектаклей с 18 марта, так что в первый раз опосля карантина артисты вышли на сцену лишь на гастролях, и было видно, как они изголодались по игре. И вновь классика, поставленная Рецептером с чрезвычайным вниманием к авторским текстам, задевала нынешними ассоциациями, углубляя их неповерхностными смыслами. «Ревизора», «Женитьбу Кречинского», «Сказку о Салтане и Гвидоне», «Даму-крестьянку», моноспектакль Сергея Хайменова «Гамлет» привозили в Пушкиногорье и в прошедшем году, о их уже приходилось писать. Подробнее стоит сказать о «Сценах из рыцарских времен». Спектакль был выпущен еще в 1-ые годы существования театра, получил высшую оценку критики, но из написанного о нем – только недлинные абзацы фестивальных обзоров. А он и сейчас свежайш как на премьере, лишь сейчас его играют уже мастера, и пушкинские смыслы звучат в нем как не достаточно где на русской сцене. На гастролях в Пушкиногорье «Сцены…» побывали 5 годов назад, так что сегодняшней в осеннюю пору их увидело уже новое поколение зрителей – а в зале было много старших школьников и студентов.
Композиция спектакля соединяет воединыжды «Жадного рыцаря» и «Сцены из рыцарских времен». Природные фактуры и сверенный аскетизм в условном постановочном решении Миши Мокрова, древние народные инструменты и церковная музыка в партитуре Сергея Патраманского погружают зрителя в атмосферу средневековых представлений. «Страшный век, ужасные сердца!» — финишная реплика барона (Денис Волков) в «Жадном рыцаре» соединяет воединыжды две части спектакля, и целая галерея лиц, сыгранных в профиль либо анфас, выразительно иллюстрирует эту идея, но наиболее всего поражают перемены в этих сердцах и лицах. Самоупоенный Барон с его массивным монологом над сундуками золота – их нету на сцене, но отраженным блеском золота пылают глаза героя Григория Печкысева – застигнутый неожиданной гибелью, потрясен, жалок и гуманен. Альбер Никандра Кирьянова, лишь что бросивший папе перчатку, горько его оплакивает. Актеры Рецептера отлично ощущают природу пушкинского жанра, в каком средневековое моралите преображено финишным катарсисом. В первой части перемена эта секундна, во 2-ой развернута в движении сюжета. Поэт-менестрель Франц, презревший собственное купеческое сословие ради рыцарского служения Прелестной Даме, отвергнутый ею, возглавивший крестьянский мятеж, объемно и очень сыгран Иваном Мозжевиловым. Красивая актерская работа – монах Бертольд Павла Сергиенко, изобретатель-бессеребренник, незапятнанная душа, детски завороженная чудом творения, в бедности собственной ничего не требующая от мира для самого себя. В отличие от Франца. Но про монашеский обет Деве Марии слышит Франц, уходя из отцовского дома, и этот обет рифмой отзывается в балладе «Жил на свете рыцарь бедный…», которую приговоренный к погибели поэт читает в крайней сцене спектакля.
Франц — Мозжевилов читает как поэт и как актер, здесь вспоминаешь о средневековых мираклях, которые были посреди источников пушкинской баллады: перед нами и искуситель-бес, претендующий на душу бедного рыцаря опосля его погибели, и сам рыцарь, чье лицо сияет отраженным светом Небесного видения — на той стороне бытия он видит Пресвятую Деву. Светом озарено и вдохновенное лицо самого Франца. Изменяются на наших очах и лица рыцарей (Денис Волков, Павел Хазов, Никандр Кирьянов, Григорий Печкысев), данной для нас вырождающейся средневековой элиты, погрязшей в разврате – твердый оскал сползает с этих лиц, черты их стают человечней, пусть на короткий срок. Клотильда (в ее роли дебютировала на гастролях Анна Миронова), до того презрительно хмурившая бровь на дерзкого простолюдина, слушает в сильном смятении.
Открытие Рецептера в том, что баллада о бедном рыцаре звучит в спектакле не в сокращенном варианте, как в тексте «Сцен…», а в полном начальном, где Пречистая Дева опосля погибели рыцаря «заступилась за него и впустила в королевство вечно» (стихотворение «Легенда», написанное Пушкиным в 1929 году, при жизни его не было размещено по цензурным суждениям). В этом сценическом прочтении — по правде как как будто продиктованном режиссеру автором-Пушкиным, ведь «милость к падшим» одна из основных тем его творчества — становится ясно, что Клотильда просит помиловать Франца, подвигнутая примером Девы Марии. Так возникает рифма судьбы Франца с судьбой героя баллады. Это вдруг осознает и сам Франц, в несколько мгновений в его сознании проносятся воспоминания прожитого, маленький установка собирает на фонограмме голоса героев спектакля, и высочайший дамский глас, просящий о милости, вступает в сюжет о страшном веке и страшных сердцах. Финишную реплику: «Но ж я ей должен жизнию!» – герой Мозжевилова повторяет два раза, во 2-ой раз «Ей» звучит с большей буковкы.
По традиции с театром в Музей-заповедник приехали и студенты (сегодняшний курс – 3-ий по счету у Рецептера, некие студенты уже дебютировали на сцене театра, дебюты состоялись и на гастролях: запомнились Мариула Дарьи Мокроусовой в «Цыганах», Бабариха Анны Деминой в «Притче о Салтане и Гвидоне»). Любой вечер кто-то из начинающих артистов выходил на сцену, другие посиживали в зрительном зале, учась мастерству у старших коллег. Теплая октябрьская погода посодействовала состояться двум принципиальным событиям гастрольной недельки: студенты читали стихи у могилы Пушкина в Святогорском монастыре и на открытой площадке в Михайловском. В крайние годы такие литературные композиции стали классическими в рамках фестиваля молодежных театров, который проводит в Михайловском Пушкинский театральный центр в сотрудничестве с Музеем-заповедником. В сегодняшнем году фестиваль был отменен из-за пандемии. И как отлично, что традиция студенческих литературных чтений не прервалась благодаря осенним гастролям театра.
Пушкинские горы – Санкт-Петербург
Источник: