С разрешения военной комендатуры – «потихоньку отрисовывать»
Живописец обращается к Москве XVII века – некие постройки сохранились. Фото © Пресс-служба Муниципального музея А.С. Пушкина
Камерная выставка рисунков Татьяны Мавриной открылась к 75-летию Победы в научной библиотеке Муниципального музея Пушкина (ГМП). Несколько 10-ов листов происходят из коллекции самого музея и личных собраний Миши Сеславинского и Александра Шелудченко. Посмотрев картинки, думаешь, что из этого можно было бы создать путеводитель по древнему городку. Войны в обычном смысле слова «в кадре» практически нет – Маврина отрисовывала и записывала свои комменты о монументах архитектуры.
Приметы войны возникают на экспонируемых рисунках раза четыре. Это сбитый «Мессершмитт» в парке и военные в форме – на Сухаревке, на Полянке да около палат Аверкия Кириллова на Берсеневской набережной. Остальное – церкви, палаты, усадьбы, МГУ (Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова), просто бульвары в акварельной дымке. «Нужно быстрее зарисовать все, что сохранилось в Москве, помыслила я, пусть хоть на бумаге остается… стала чуток не любой денек ходить по Москве и потихоньку отрисовывать». Маврина вспоминала, как отыскала свою тему: двигалась на автобусе и смотрела в окно. Весьма просто. Тяжело было выполнить: «В 1943 году, чтоб отрисовывать на улице, необходимо было получать в МОСХе разрешение властей со всеми подходящими печатями. Можно было отрисовывать подробнее, ну и листы брать побольше, но бесстрашия не хватало. Исходила все вероятные улицы, далекие края, почаще пешком», – писала художница. В витрине на данный момент лежит разрешение военной комендатуры проводить зарисовки.
В прошедшем – студентка ВХУТЕМАСа-ВХУТЕИНа («цветом со времени ВХУТЕМАСа ушиблена и я», – гласила она), участница группы «Тринадцать», представлявшей «тихое» искусство рубежа 1920–1930-х годов, в дальнейшем – единственная художница из СССР (Союз Советских Социалистических Республик, также Советский Союз — государство, существовавшее с 1922 года по 1991 год на территории Европы и Азии), которая в 1976-м получит медаль – главную заслугу в Премии им. Андерсена, вручаемой писателям и иллюстраторам (в 2018-м ею снова одарили художника Игоря Олейникова), – Татьяна Маврина в этих рисунках военных лет «удирает» в прошедшее. Этот «побег» не тогда случился, древнерусскую архитектуру она обожала еще со времен юношества в Нижнем Новгороде, – но в войну фиксация того, что, она страшилась, быть может потеряно, воспринималась по другому.
Ее картинки, где-то ею прокомментированные, ведут от XVI века вперед, через церковь Вознесения в Коломенском, храм Василия Блаженного и Новодевичий монастырь (на Новодевичьем кладбище Маврина будет похоронена в 1996 году), к узорочью пятиглавых церквей с шатровыми колокольнями, к причудам нарышкинского барокко в церкви Покрова в Филях, к классицизму (здесь демонстрируют и усадьбу Хрущевых–Селезневых на Пречистенке, которая как раз и стала Музеем Пушкина; известную церковь Филиппа Митрополита в Мещанской слободе, построенную Матвеем Казаковым, – и церковь Мартина Духовника на Таганке, сделанную его учеником, однофамильцем Родионом Казаковым).
Комменты Мавриной, которые вкупе с рисунками войдут в книгу «40 сороков» (она вышла в 2001-м, а в 2018-м, к слову, Александр Шелудченко выпустил книжку «Путешествие Татьяны Мавриной от Москвы до Волги»), могли бы быть частью воображаемой экскурсии либо путеводителя: «На Полянке Иван Кузнечик разыгрался, обтянув церковь ярко-зеленым изразцовым поясом. Сделал широкие красноватые ворота, а шатровую колокольню смело вынес на улицу и тоже обтянул изразцовым поясом. Если можно сказать про церковь, что она радостная, – к церкви Григория Неокесарийского это приложимо». Этот изразцовый пояс, на рисунке практически бирюзовый, и у Мавриной особо выделяется, и сейчас, когда идешь мимо, каждый раз начинаешь его рассматривать.
Совершенно на тех работах, что есть на выставке, Москва Мавриной – в большей степени город XVII века с его строительными вкусами. Это и разноцветные церквушки вроде Григория Неокесарийского либо Святителя Николая в Хамовниках, и наиболее сдержанные по цвету, но тоже непременно «наряженные», как красно-белая церковь Всех Святых на Кулишках около сегодняшней станции метро «Китай-город», тогда еще не существовавшей. Декоративное начало постоянно было очень в работах Мавриной, она и отрисовывают эти пухлые главки и изразцовые пояса не только лишь акварелью, да и гуашью, наиболее плотной краской. Акварелью она нередко делает отмывки, тогда и, а именно, фон преобразуется во вневременную дымку. С каким-то временем года, с каким-то временем суток. В этом смысле мавринские картинки – вне времени. Не реализм, пусть и с преднамеренно смещенной перспективой, суриковской живописи, не дивная смелость оммажей Москве у авангардистов Лентулова либо Кандинского, а такие увеличенные «открытки». Это в неплохом, неуничижительном смысле слова кое-где безыскусные – без претензий – почеркушки, изготовленные себе, зафиксировавшие настроение, но избавленные от некой тяжеловесности слова «фиксация». С отмывками, с «пряничной» наивностью старенького городка, с тем настроением, которое схвачено резвыми линиями.
Источник: