Вечер с психопатом
Сначала 1990-х некие активные участники митингов сомневались: стоять за демократию либо городскую администрацию захватить. Фото Reuters
Мы не могли не сдружиться. Принципиальный юный офицер, в первый раз в истории войск назначенный в редакции начальником отдела боевой службы (лейтенант – на майорскую должность), и старший оперуполномоченный Особенного отдела по Далекому Востоку и Восточной Сибири капитан Виктор Т., готовящийся к поступлению в академию.
По различным поводам мы нередко сталкивались на режимных объектах и полгода приценивались друг к другу. Потом он отдал мне почитать «Аквариум» Виктора Суворова, я ему – «Это я – Эдичка» Эдуарда Лимонова. Он мне – «Тропик Рака» Генри Миллера, я – «Лолиту» Набокова. Неформальные дела переросли в дружественные.
Виктор в силу специфичности работы ни с кем из коллег и друзей не мог гласить о собственной службе и виде жизни. В той же степени гробовое молчание касалось и меня: я в ужасном сне не мог для себя представить, как обмолвлюсь, что пил чай с начальником войск и его заместителем и какое печенье мы жевали. Эта сплетня, обросшая домыслами и слухами, мигом разлетелась бы по войскам. Имею в виду – какое печенье и варенье на столике у начальника.
Май 1992 года. Демократия набирает обороты. Митинги негодующих и протестующих, голосящих и орущих следуют один за иным. Для собственной газеты я делаю фоторепортажи вроде «Митинг под зонтами» и подобные ему.
Мне улыбается удача. В первый раз в истории войск от начальника Особенного отдела по ДВ и ВС получено согласие на интервью. В войсках это похоже на то, как в масштабах страны взять интервью у председателя КГБ.
Интервью я напористо добивался полгода. Был неоднократно проверен по всем линиям перед поступлением в военное училище. Велась неизменная разработка моей личности как корреспондента газеты. Невзирая на все это, меня проверили снова.
За всеми военными журналистами присматривает особенный отдел. Пишущая братия бесконтрольна и бесшабашна, она бывает на режимных объектах почаще, чем в ресторанах и в кино. На вопросец редактора «Куда поедешь в командировку?» есть возможность отдать хоть какой ответ – с точностью до заставы, несущей службу по охране, скажем, заезда в жд туннель. Для этого не надо никакого обоснования, не считая как: «Желаю!» Потому военный журналист – вкусный кусок для зарубежных спецслужб.
Мне 22 года, и некие мои юношеские мечты пока не реализованы. В детстве я много читал книжек о военных контрразведчиках. И на данный момент мне очень любопытно, что все-таки находится за обитой железом дверью особенного отдела, которая есть в любом управлении дивизии в конце коридора.
Чтоб взять интервью, мне необходимо приехать к управлению войск, пройти через головной полк, подойти к зданию управления с тыльной стороны и зайти в незаметный боковой подъезд, где лестница ведет на 2-ой этаж к единственной двери, обитой железом.
Нажимаю клавишу звонка, меня рассматривают в глазок, дверь раскрывается. Часовой с автоматом, рядом на тумбочке – телефон. Коридор. Слева – одна дверь, также обитая железом: видимо, архив и спецсвязь. Справа – четыре двери кабинетов.
Весь Особенный отдел по ДВ и ВС состоит из 4 человек: старшего опера-капитана, 2-ух подполковников-направленцев и полковника-начальника. Мне – к начальнику, далекий кабинет.
Стучусь, вхожу, докладываю. Я много раз бывал в кабинетах управлений КГБ различных масштабов. Но аскетичность армейской контрразведки с ними не сравнится. Обрисовывать ее нет смысла, она много раз показана в кинофильмах.
Полковник мне протягивает лист бумаги с отпечатанным текстом: мои вопросцы, заблаговременно согласованные, и его ответы на их. На этом интервью завершилось. Выхожу.
Около кабинета меня ожидает веселый Витька:
– Ну как?
– Вот! – показываю листок.
– Это я ответы писал, 6 раз переделывал. Зайди, конька попьем.
Разлили по граненым стаканам, выпили. Витя гласит:
– Ты снимки с митингов захватил, что я просил?
На тот момент в Хабаровске образовались три малочисленные демократические ячейки, любая старалась перетянуть одеяло на себя. Человек по 100 приходили на их митинги.
Посреди фаворитов выделялся очевидный психопат Сергей Д. Месяца полтора вспять я произнес: «Витя, ты сходи на митинг, взгляни на кретина. Хорошем он не кончит».
Витя гласит:
– По твоему придурку-демократу я навел справки. Он дважды лечился в психбольнице, снимает три квартиры и живет один. Что ты можешь о нем сказать?
– У него возникли бесконтрольные средства. Одет во всё новое. Ранее с митинга уезжал на трамвае, на данный момент – на белоснежной «Волге». У меня чувство, что он желает воплотить назойливую идею, у него больной сияние в очах. От него исходит видимый запах психбольного.
– Ты бывал в психушке?
– Не раз и не 10 и не в одной. Я делал репортажи.
– У нас из войск неясно куда уплывает орудие. При этом из различных мест практически в одно и то же время. Крадут не партиями, а по мелочам: цинк патронов утратили, автомата на складе недосчитались.
Мы разложили мои фото с митингов и пытаемся вычислить заказчиков – кто финансирует психопата. Напрасно. Вот в массе оперативники МВД, вот наружка КГБ. Витькино лицо несколько раз мелькнуло. Другие персонажи кроме группы поддержки лидера-шизофреника – случайные зеваки.
Витя гласит:
– Мне не нравится, как он ведет себя. Ребята-соседи (из КГБ. – А.Р.) сетовали, что не могут засечь его. Он никого к для себя не подпускает.
– Его просчитать нереально, у него сдвиг по фазе. Пусть наружку установят.
– Какая наружка! На каком основании? Они с митингов отписали рапорта, любой занят собой. Можешь попасть в его квартиру?
– В какую из 3-х?
– В четвертую.
– Для чего?
– Посмотришь, что и как.
– Он женщин любит, а не парней. Вообщем, может получиться неплохой репортаж.
Мы с Витей разработали план.
Суббота, четыре денька. Митинг, где в мегафон распинается психопат-демократ. На митинг я пришел с супругой. В ту пору слово «модель» не было на слуху, быстрее «муза фотографа». Супруга одета в обтягивающий нежно-голубой свитер, короткую джинсовую юбку, туфли на низком каблуке, без мейкапа. Она наполовину азербайджанка. Темные огромные смолянистые глаза, распущенные волосы ниже пояса.
Посреди безликой толпы жена-муза выделялась, и с высоты помоста, с которого кричал в мегафон психопат, он не мог ее не увидеть.
Он запал на музу. Я лицезрел это по его взорам, которые он кидал на супругу. Мы подошли к психопату опосля митинга. Он лицезрел, что мы вдвоем, но лелеял надежду, что я случайный знакомый понравившейся ему девицы.
Я представился своим корреспондентом газеты «Вечерний Ленинград», показав удостоверение. Это была правда. Мы перекинулись парой слов о демдвижении в Питере, у нас отыскались общие знакомые.
Психопат не спускал глаз с моей супруги, они познакомились вместе. Свою лепту занес и я, доверительно сообщив, что демократическая пресса Ленинграда не много понимает о героях, кто борется на Далеком Востоке против коммунистической опасности.
– Я бы с радостью сделал фоторепортаж из подполья демдвижения, где куют не попросту сплав, а сталь для клинков! – добавил я. – А женщина мне будет помогать созодать репортаж.
Психопат-демократ купился на прекрасную даму и публикацию в центральной прессе. Он именовал собственный 4-ый адресок на окраине городка, в районе Красноватой речки. Договорились на восемь вечера в его квартире.
Супруга пошла в библиотеку, мы с Витей поехали к адресу. Огляделись. Возвратились. Сидим в кафе. Витя гласит:
– Я приеду за три часа до встречи, буду следить. Если что-то будет подозрительное, я тебя с супругой перехвачу на пути с трамвайной остановки. Слушай, вдруг этот псих накинется на вас с ножиком в квартире?
– Застрелю на поражение.
– С чего же?
– С пистолета.
– С какого?
– С утра выписал табельный ПМ, он у меня в кофре.
Смеркается. Витя не обозначился, давая отбой. Для виду расспросив прохожих на предмет отыскивания адреса и пошарахавшись по подъездам, оказываемся в однокомнатной штаб-квартире психопата.
Стол, пишущая машина, кипы бумаг. В углу штабелем лежит свежайший тираж газеты, что издает его демдвижение. Обстановка припоминает кабинет политической партии из кино либо сериала.
Профессию журналиста обожать необходимо. Я беру интервью на диктофон, уточняю детали, записывая в блокнот. Устраиваю фотосессию с единственным героем. Этому недозволено научиться на спецкурсах шпионов, как недозволено завладеть мастерством управления болидом «Формулы-1» по учебнику. Сотки интервью, тыщи фотоснимков, и лишь тогда не будет фальши.
Время близится к полуночи. Побеседовали, посмеялись, выпили на троих бутылочку вина. Вышли с супругой на улицу, на трамвае доехали до общежития. Я стал звонить Вите в отдел из телефона-автомата, что висит на стенке общаги.
Меня поражает мастерство контрразведчика. Со своим узеньким мышлением я задумывался, что Витя скрывается в одном из подъездов. Оказывается, он избрал квартиру, из окон которой просматриваются подходы и интересующие его окна. Познакомился с хозяевами и все это время находился, следя, в их квартире. Не покинул собственный пост до моего сообщения. Дежурный по отделу сказал мне номер, куда я должен перезвонить. Телефон той квартиры, из которой Витя ведет наблюдение.
– Витя, – говорю, – пачки газет в квартире сложены таковым образом, что под ними много чего же есть. По другому бы они расползлись под своим весом. Находится запах оружейной смазки. Его не может перебить запах свежеотпечатанного тиража. Из-под газет торчит уголок нераспечатанного цинка с патронами.
– Сообразил, спасибо. Размеренной ночи.
Через час оперативная группа КГБ задержала психопата-демократа. Не отходя от кассы, его допросили. Как оказывается, психопат еще не до конца решил, чего же ему больше охото: захватить здание обладминистрации либо прогулочное судно на Амуре, чтоб уплыть на нем в Китай.
К обеду внутренние войска недосчитались в собственных доблестных рядах нескольких прапорщиков и офицеров, замешанных в делах о пропаже орудия.
Интервью с психопатом-демократом потеряло актуальность. Витя получил премию, и мы с ним торжественно передали ее моей супруге. Она купила для себя новейшие туфельки на лето. H
Источник: