Александр Миндадзе вышел на «Паркет»
Та же страсть – 25 лет спустя. Кадр из кинофильма
Опосля русской премьеры в одной из параллельных программ 43-го Столичного кинофестиваля в российский прокат выходит картина Александра Миндадзе «Паркет». Многострадальный исходя из убеждений затянувшегося производства (даже при наличии господдержки) проект, копродукция Рф, Польши и Англии, где трио актеров – Анджей Хыра, Агата Кулеша и Евгения Додина – пляшут любовный треугольник и готовятся дохнуть.
Уже немолодой мужик в цветастом костюмчике, с очевидно крашенными в иссиня-черный и старомодно стриженными волосами (Хыра) мечется по забитому людьми залу. Залпом выпивает несколько бокалов шампанского, то и дело выкрикивает, что это он, Какаду, и набрасывается на дам в надежде, что не эта, так иная его выяснит. Судя по упомянутым им в тех же выкриках годам (94–95-й), четверть века вспять он блестел на паркете – постаревший танцовщик танго отчаянно отыскивает в массе ту, которая его вспомянет, партнершу. А может, и двоих. А может, и не только лишь партнерш.
Из динамика звучит объявление о юбилейном вечере танго-клуба; коридоры отеля, в каком проходит мероприятие, заполнены людьми в танцевальных туфлях, цветастых платьицах, рубахах с жабо и колготках в сеточку. Какаду находит того, кого находил – бывшую супругу Валенсию (Додина) и бывшую любовницу Элизабет (Кулеша). На последующий денек им предстоит исполнить свое знаменитое «танго втроем», в первый раз за 25 лет, так что оставшееся время уйдет на репетицию, а танец станет главным языком общения.
К слову, о языке: 1-ое, чем поражает «Паркет», так это собственной аудиальностью. Музыка, которой тут, чудилось бы, обязано быть заполнено все место, звучит совершенно уж фоново. Звуки танго долетают как будто бы издалека, из каких-либо остальных помещений, тогда как ритм задают то перестук каблуков, то диалоги. Молвят герои на собственном, собственного рода птичьем языке, противоестественно, резко, практически белоснежным стихом, не постоянно связно, нередко как будто бы фразеологизмами и пословицами. Их речь – тоже танец, таковой же, как танго, чувственный, подчеркнутый, импровизированный, но в то же время подчиняющийся внутренним правилам и дисгармонии, создающей новейшую гармонию.
Какаду, Валенсия и Элизабет мечутся от любви до ненависти, мемуары о прошедшем то утешают и примиряют их вместе, то принуждают припомнить все прошлые обиды. Невзирая на колоритную картину, на торжественный антураж, на то, что танец, даже со настолько драматической, а то и катастрофической внутренней философией, как у танго, ассоциируется с празднованием жизни, на дисплее творится нечто тревожное, предвещающее, вообщем, как и постоянно у Миндадзе, катастрофу. Навряд ли глобальную – «Паркет», в том числе за счет работающего в главном на больших планах оператора Олега Муту, вышел камерным, душноватым, как танцевальный зал, заполненный двигающимися парами. Воздух просачивается разве что в репетиционную комнату, уставленную зеркалами, в каких затейливо отражается трио основных персонажей.
В остальное же время давят и стенки, и узенькие коридоры, и установленный поближе некуда объектив. Что до катастрофы, то здесь безизбежно думается про погибель. У всех «дурачатся сердечки», годы дают о для себя знать, и лишь танец как как будто бы останавливает время, пробуждает былые чувства, присваивает силы. За пределами паркета сквозит земным, бытовым, опостылевшим. Малыши, внуки, гороховый суп, лицемерие и Владимир Мишуков в роли новейшего супруга. А еще толпы юных танцоров – без лиц, не помнящих и не знающих легенду о Какаду и его дамах, когда-то взрывавших танцпол и повседневность своим танго втроем.
Источник: