Леонид Броневой. «Я ужасную вещь скажу: даже Гитлер и то лучше, чем Сталин!»
В сети набирает популярность выражение российского актера Все, что в Русском Союзе происходило, даже в самых ужасных не описано притчах — это стршный, абсурдный, затянувшийся на 70 лет кинофильм ужасов: так тяжкий, что мы до сего времени от просмотра его не отошли и ни к какой иной картинке привыкнуть не можем. Вы лишь внимание обратите: сколько о зверствах в сталинских лагерях понятно, о баржах, которые вкупе с инакомыслящими затапливали, о расстрелах прямо на рабочих местах, о миллионах сирот — деток противников народа, а поди ж ты, находятся те, кто Волгоград вновь желают Сталинградом именовать либо на митинги компартии выходят, которую Ельцин только поэтому, что водка помешала, не воспретил, и кричат: «100-лин! 100-лин!». Дурачины, вы хоть понимаете, что орите? Я ужасную вещь скажу: даже Гитлер и то лучше Сталина! Да-да, и хотя Гитлера я терпеть не могу, уважаю на полграмма больше, поэтому что он хотя бы собственных, германцев, практически не трогал, а этот косил всех попорядку: и осетин, и грузин, и российских, и украинцев… Как ощущал, что спустя десятилетия отыщется таковой, как Зюганов, способный многомиллионному народу обосновывать, что Сталин дороже и ценнее Пушкина, поэтому что сделал больше… Я желал быть услышанным! О том, как система, которую мы до сего времени воспеваем и восхваляем, травила людей (в наилучшем случае — убивала, в худшем — убивать заставляла остальных), не попросту припоминать необходимо — нужно! Чтоб не было к ней возврата, чтоб даже мысли таковой ни в какой голове не появлялось, что там, в том времени, отлично было! — ну что неплохого быть может, когда полстраны посиживает, а полстраны сажает? Те, кто сажал, к слову, еще живые — это те, кто посиживал, практически вымерли, а я, чье детство испоганено было, чье пространство рождения — прекраснейший Киев — отравлено и намертво с мемуарами о том соединено, как разбросали нашу семью по всему Союзу (отец на Колыме лес валил, мама по городкам и весям скиталась, я по миру начал двигаться голоштанником), постоянно гласил и гласить буду: не смейте, не смейте тосковать по аду — держать в голове необходимо добро, а не зло! Все наши неудачи, меж иным, от того, что добра мы не помним. К примеру, что получили за эту Победу те, кто вел войну, кому они в итоге необходимы? Лет семь либо 10 вспять по телеку сюжеты, снятые в Рф и Германии, проявили: лежит старенькый наш фронтовик, без ног, в каком-то углу закопченном, рядом жуткие, уродливые протезы валяются (кто лишь их сделал?), и позже — Мюнхен, комфортный домик, клумбы с цветами, дорожки песочные… По одной из их к собственному «мерседесу» старичок бодро шагает — прошлый боец вермахта: в жизни не скажешь, что обеих ног у него нет! Так кто одолел, спрашивается, мы либо они? Либо наш товарищ Сталин и все следующие товарищи и господа, которым полностью наплевать на то, что кто-то здоровье на войне растерял, чтоб они разъезжали на данный момент в дорогих машинках и часы за сотки тыщ баксов для себя выбирали? Нас, ободранцев, голодных, вшивых, сирых и убогих, в военные годы в республиках Средней Азии приютили. Узбеки, казахи, таджики пускали эвакуированных под крыши собственных домов, крайней лепешкой с ними делились, а сейчас в Москве их деток и внуков за людей не считают, ну и в Киеве, я уверен, чуть завидев, брезгливо фыркают и сиим унизительным словом «гастарбайтеры» обзывают. А почему бы русским — я спрашиваю — с «гастарбайтерами» за помощь эвакуированным не рассчитаться, компенсацию не выплатить — из нефтяных средств? Неуж-то они на нас тогда не потратились, либо кто-то считает, что подметать улицы и штукатурить стенки — единственное, на что «гастарбайтеры» эти годятся? Если так, то мы, фавориты, никак не лучше нацистов, деливших цивилизации на высшие и низшие, — достойные детки отца народов, как ни крути… Раздавать советы, как жить, права я не имею — в конце концов, и сам этого не понимаю. Хоть какой и любой может упрекнуть меня в том, что получал в СССР премии, заслуги и звания, что отец мой одним из самых ожесточенных следователей киевского ОГПУ был, садистски людей допрашивал, средства и показания выбивал… Ни пройденный путь, ни свою биографию я поменять не могу, но убежден, что в прошедшее возвращаться недозволено, и ни один орден, ни одно в мире благо одной-единственной слезинки обиженного тобой человека не стоит. Я признателен за то, что высказался, и за то, что меня услышали, а если услышали и сообразили другие, означает, все было не напрасно — наша встреча, беседа, ну и сама жизнь…
Источник: